Финляндия. Творимый ландшафт. Екатерина Андреева
Читать онлайн книгу.
средокрестии – символы евангелистов в узоре из лозы, напоминающей брусничник. Лоза – традиционный символ райских кущ – отнюдь не случайно превращается в наших краях в бруснику или клюкву: в поздних карело-финских рунах девушка Марьятта, съев лесную ягодку, рожает божественного младенца, наделенного большей магической силой, чем шаман Вяйнемяйнен.
«Да, – говорю, тыча пальцем в потолок, – такого нигде больше нет: о чем вот эта роспись?» Двое бородатых мужчин в рубахах рубятся на своде. Левый вооружен коротким копьем, над головой у него кривая линия типа нимба-бумеранга, он наступает, но нога его нарисована предательски соскальзывающей со свода вниз. Его противник уверенно орудует боевым топором и мечом. Вверху над ними, в углу, – то ли пни, то ли башни замков. Кто они и, главное, будет ли победитель в этом поединке?
Слева – лик Спасителя и кресты в кругах, похожие на божьих коровок, справа – мотки спиралей, клубки взвихренных линий. Кое-где этот поток сознания прерывается изображением худосочной елки, втиснутой в узкую плоскость паруса между ребрами свода. Более неоднозначную церковную роспись трудно себе вообразить: церковь и смертоубийство друг другу, как видим, не противоречат. В ренессансной Италии есть храмы, которые с трудом отмывали от крови и освящали после убийств. Однако здесь смертельная схватка без явного победителя, можно сказать, канонизирована церковным искусством, в котором, по идее, добро должно зримо побеждать зло. «Борьба христианства с язычеством?» – спрашиваю товарища. Он: «Это финны со шведами рубятся, с крестителями своими. Знаешь, что у финнов нет своих святых?»
Исторических сведений о Финляндии и шведской ее колонизации не так уж много. Известно, что еще в IV веке до н. э. грек Пифей упоминал о племени phinoi, а римский историк Публий Корнелий Тацит, зять одного из покорителей Британии Гнея Юлия Агриколы, в своем исследовании 98 года о Германии писал о двух народах, живших в Суоми: оседлых финнах и кочевых саамах, причем указывал, что у них большой властью пользовались женщины. Спустя тысячу лет новгородцы называли своих соседей «сумь» и «емь». Своей письменности у этих народов не было, все найденные здесь дошведские письменные памятники Средних веков принадлежат пришлым людям, в основном викингам. Финны, в отличие от уникумов-новгородцев, поголовно грамотных, включая детей и женщин, не стали писать на бересте на варяжский манер. Это, конечно, не означало отсутствия культуры: древние магические сказания финны и карелы, среди которых многие сказители не умели писать и читать и в 1970-е годы, упрямо сохраняли в каждом следующем поколении вплоть до конца прошлого века. Финские и саамские заговоры высоко котировались в языческих обществах Севера. В саге «Красивая кожа» упоминается о том, что около 933 года в Финнмарке, на пограничном с Финляндией крайнем севере Норвегии, где в основном кочевали саамы, правил конунг Маттул, который был «всех ученее в колдовстве».
В эпоху викингов, когда север Европы оказался в эпицентре всеобщей истории,