Она должна была пареньку у магазина – за разбитое крыло мопеда, трем лендлордам – по нисходящей, от целого этажа у пляжа, до конченого клоповника возле горы и с общим туалетом. За время, пока она была здесь, деревня вывернулась, приросла к ней – пустыми обещаниями, долгами, мелкой ложью, в которую, возможно, она верила сама, а может быть – нет, Митя никогда не был уверен. Она должна была чешским мальчишкам на пляже – за уроки хождения по канату, в баре в долг не давали, но она должна была им зонтик. Митя штопал эту дыру – дешево, все дешево – там десять долларов, там полсотни – спасибо, господи, что взял деньгами.

      И она опять варила этот дикий чай, и Митю било белое, незамутненное бешенство, потому что она делала то, что было совсем нельзя, и так, как это было делать вовсе нельзя, – ложь, беспорядок, невыполненные и невыполнимые обещанию. Самообман. Он приходил, стоял на пороге, говорил гадости дрожащим голосом и уезжал обратно – в город; в деревню ездил каждый день: первые три дня полицейского не было – на празднике у родственников. Потом полицейский уже был, но Митю не принял – набивал цену. Потом они сели, полицейский держал гневное лицо, угрожал ей тюрьмой, потом не выдержал и улыбнулся, протянул руку – «Суреш». Справка обобщилась совсем недорого, настоящая справка, они проехали по всем лендлордам, везде взяли подписи, только регистрацию Суреш поставил задним числом – и все.