Гном. Часть 2. Александр Шуваев
Читать онлайн книгу.
Панновиц, будто почуяв что-то, прибыл к месту действия, на ходу зачем-то напяливая каску и дожевывая. Около двух минут он, как истинный знаток, слушал лекцию о несгибаемом упорстве и преданности Фюреру даже с некоторым удовольствием, но потом на лице его отразилась откровенная скука. Он понял, кто перед ним.
– Шли бы вы отсюда, – проговорил он, наконец, с мучительной тоской, – а то, не ровен час, «иван» придет. Это вам не кацетников мордовать. Запросто можно пасть смертью храбрых в духе фанатической преданности, и Рейх потеряет еще нескольких образцовых арийцев. Вполне может, кстати, не пережить такой потери.
– А-а-а, – почти завизжал унтершарфюрер, – вот вы чего хотите на самом деле! Избавиться от нас, чтобы удобнее было перейти к русским, когда они придут сюда? Поди, – у каждого припрятана эта мерзость? – Он поднял над головой скомканную листовку, ту самую, с фотографиями. – Так?! Ф-фсе вы тут…
Он не договорил, потому что еще один из его команды, криворотый недомерок, который до сих пор не сказал ни единого слова и только в явном изумлении озирался по сторонам, вдруг каким-то птичьим движением вытащил «люггер» и выстрелил лейтенанту в живот. Сбило с толку и помешало старому фронтовику отреагировать должным образом то, что у стрелка двигалась одна только рука, отдельно, так, что остальное тело сохраняло неподвижность. Это было так дико, что на миг замерли все присутствующие, даже эсэсовский проповедник, резко обернувшись, замер с открытым ртом. По-другому отреагировал один только Клаус Эйдеманн по кличке «Штихель». Бог его знает, как у человека получалось опираться на «МГ – 42», будто его и вовсе нет. В смысле – и Штихеля, и пулемета. Плотная струя пуль ударила по эсэсовцам, как бьющий наотмашь лом, как взмах косы в руках самой Костлявой. Нелепо взмахнул руками, подлетел и рухнул на спину непрошеный проповедник, он стоял ближе всех, и потому очередь буквально выпотрошила его. Изломанной куклой кувыркнулся на бок и затих криворотый убийца. Человек, не расстававшийся с пулеметом уже четвертый год, Клаус срезал всех «черных» практически в одно экономное движение, но последний все-таки был застрелен в спину и на бегу. Так и сунулся вниз лицом, с вытянутыми вперед руками.
– Оберсту, – прошептал сереющими губами Панновиц, – оберсту доложите. Скажите, что переодетые диверсанты…
Немцы есть немцы, – они и пошли, и нашли, и доложили. Оберст есть оберст, – он пришел. Да, взгляд устремленных в непостижимые дали глаз был несколько стеклянным. Да, шаг мог бы показаться кому-то слишком чеканным. Но так – полный ажур, не подкопаешься.
– Так, – проговорил он, покачиваясь над свеженькими трупами на носках ослепительных сапог, – взад-вперед, взад-вперед, – трусы-паникеры-истерики? Педерасты? Тогда все правильно. Содомиты – мерзость перед лицом Господа…
Дело в том, что он не был немцем, а, наоборот, австрийцем и католиком.