Уже через мгновение после нажатия кнопки Павел понял, что оказался совсем в другом месте. Исчезли лица русских воинов, не светило солнце, не было звезд. Пахло сыростью, плесенью и еще чем-то затхлым. Абсолютно ничего не было видно или слышно, и только звук упавшей капли отдался под сводами подземелья.

      «Пещера», – подумал Павел. А через секунду, услышав осторожные шаги и заметив отсвет пламени в проходе, так же мысленно добавил: «Обитаемая». Это его несколько насторожило. В шестнадцатом веке он надеялся попасть в более развитое, цивилизованное общество, а не в какую-то дикую пещеру. Пламя факела высветило фигуру человека в непривычной, но смутно знакомой по историческим фильмам военной форме. Видны стали и своды, которые явно были выложены человеческими руками. Павла это немного успокоило.

      «Ну что ж, познакомимся», – хотя и не без опаски подумал он, вставая с машины при приближении военного.

      Стражник тоже заметил парня и нерешительно остановился, держа в одной руке факел, в другой саблю. Затем молча махнул, приглашая Павла подойти. Большого страха не было, он уже понял, что стоящий перед ним военный – русский. А своих он, пережив монгольский плен, боялся меньше. Да и пережитые опасности притупили это первоначальное паническое чувство страха при встрече с незнакомым веком.

      Разглядев, что перед ним всего-навсего молодой парень, хотя и странно одетый, стражник все так же молча пропустил его вперед себя, а затем, схватив за шиворот, грубо вытолкнул из прохода. Он боялся, что царь заметил его первоначальную робость, и стремился загладить это впечатление.

      – Еще один, – хрипло сказал он, освещая Павла.

      – Мы будто по площади гуляем! – Гнев вновь охватил Грозного. – А ведь тебя, Никита, я просил оберегать тайну от стороннего глаза. Таково-то твое усердие? На кого я еще положиться могу? Кругом измена! Предательство!

      От появления нового пленника даже невозмутимое доселе лицо Никиты Романовича выказало удивление. На сей раз он вовсе