Руки пахнут молоком и мёдом. Ульяна Берикелашвили
Читать онлайн книгу.
нести этот крест Татьяне Семёновне дальше. И Павлу Романову жить без любви…
Но не знала тогда Зинаида, что тоже со временем станет Романовой. Как не знала и того, что прабабка Павлова, с её прабабкой, крестьянской девкой, дружбу водила. И звали её – Прасковья Леонидовна Свидригайлова, по мужу Пшенникова, барышня. Была она в своё время видной красавицей. При этом тихой и богобоязненной, верной мужу – старику. Выдали её замуж, не спросив, мучилась девица под ним каждую ночь, исполняя свой долг перед Богом, и по итогу семейной жизни родила дочь Варвару.
Если бы могли люди, то рассказали, что муж её, Лев Петрович Пшенников любил с женщинами заводскими, мягкотелыми вечера проводить. На то Прасковья закрывала глаза – главное, что женщины те были чистыми, не заразными и избавили её от муки делить ложе с пожилым супругом. Возлежать с мужем велено было Господом для продления рода, не для удовольствия. И завет этот, принятый в сердце ещё девочкой, был нерушим.
Но однажды…
Уже взрослая Зинаида, лёжа в своем тайном гнезде на чердаке, вздрогнула, вынырнув из странного состояния, будто была под стеклянным колпаком и не слышала звуки, не чувствовала запахи. Будто сидела она в большой светлой комнате, которую видела однажды на фотографии в школьном музее – в лесу, за несколько вёрст стояла ранее усадьба барская. Красивая, но скромная. Да только сгорела она еще до начала века, и погибли все в тот день. Подростками бегали школьники на развалины, что-то и находили. Со временем всё заросло, молодыми берёзками…
Зинаида прислушалась снова. Внизу, в горнице надрывалась голодная Надька.
– Ух, несчастье ты мое! Чтоб тебя! – сорвалось с губ девушки. Пусть орёт, чай, не помрет. Хорошо было раньше, без скорой помощи, без врачей, которые и на дом без спроса сейчас придут, и проверят, как ты за ребенком ухаживаешь. Хоть число знает, когда явятся – и на том спасибо. Можно денек потерпеть и побыть с орущей тварью в одной комнате.
Это право матери, думала Зинаида, решать, кормить ей дочь или нет. Жизнь давать или на смерть обрекать. Когда девочка была ещё в утробе, хотела мать себя замучить, скинуть дитё, чего греха таить. Скинуть и дальше жить, как ни в чем не бывало. Да не смогла, испугалась…
Николаевна она, какая там Павловна? Николаевна, как только на руки выдали в роддоме. И ямочки его, и глазки, и волосы пшеничные, в которых так и хотелось зарыться. Но любовь к Николаю – не к Надежде, ей и капли не достанется.
Чужая она.
Ненужная.
Если и вернётся однажды отец её, в деревню… Неважно, сколько лет пройдёт – пусть тогда узнает, что никогда Зинаида ни его, ни дочь не любила. Только другого мужчину и детей от него, была добра с ними и нежна. Пусть люди скажут, что никогда не любила по-настоящему первенца своего Зинаида Сергеевна! Пусть ему будет больно тогда, отступнику! Ради этого можно потерпеть.
– Ой, горюшко мое, – кто-то