Лишь в мир тоскующий верховных сил веленьем

      Явился вдруг поэт – не в силах слез унять,

      С безумным ужасом, с мольбой, с богохуленьем

      Простерла длани ввысь его родная мать!

      «Родила б лучше я гнездо эхидн презренных,

      Чем это чудище смешное… С этих пор

      Я проклинаю ночь, в огне страстей мгновенных

      Во мне зачавшую возмездье за позор!

      Лишь мне меж женами печаль и отвращенье

      В того, кого люблю, дано судьбой вдохнуть;

      О, почему в огонь не смею я швырнуть,

      Как страстное письмо, свое же порожденье!

      Но я отмщу за все: проклятия небес

      Я обращу на их орудие слепое;

      Я искалечу ствол, чтобы на нем исчез

      Бесследно мерзкий плод, источенный чумою!»

      И не поняв того, что Высший Рок судил,

      И пену ярости глотая в исступленье,

      Мать обрекла себя на вечное сожженье —

      Ей материнский грех костер соорудил!

      А между тем дитя, резвяся, расцветает;

      То – Ангел осенил дитя своим крылом.

      Малютка нектар пьет, амброзию вкушает

      И дышит солнечным живительным лучом;

      Играет с ветерком, и с тучкой речь заводит,

      И с песней по пути погибели идет,

      И Ангел крестный путь за ним вослед проходит,

      И, щебетание услыша, слезы льет.

      Дитя! Повсюду ждет тебя одно страданье;

      Все изменяет вкруг, все гибнет без следа,

      И каждый, злобствуя на кроткое созданье,

      Пытает детский ум и сердце без стыда!

      В твое вино и хлеб они золу мешают

      И бешеной слюной твои уста язвят;

      Они всего тебя с насмешкою лишают,

      И даже самый след обходят и клеймят!

      Смотри, и даже та, кого ты звал своею,

      Средь уличной толпы кричит, над всем глумясь:

      «Он пал передо мной, восторгом пламенея;

      Над ним, как древний бог, я гордо вознеслась!

      Окутана волной божественных курений,

      Я вознеслась над ним, в мольбе склоненным ниц;

      Я жажду от него коленопреклонений

      И требую, смеясь, я жертвенных кошниц.

      Когда ж прискучат мне безбожные забавы,

      Я возложу, смеясь, к нему, на эту грудь

      Длань страшной гарпии: когтистый и кровавый

      До сердца самого она проточит путь.

      И сердце, полное последних трепетаний,

      Как из гнезда – птенца, из груди вырву я,

      И брошу прочь, смеясь, чтоб после истязаний

      С ним поиграть могла и кошечка моя!» —

      Тогда в простор небес он длани простирает

      Туда, где Вечный Трон торжественно горит;

      Он полчища врагов безумных презирает,

      Лучами чистыми и яркими залит:

      – «Благословен