За секунду до сумерек. Евгений Штауфенберг
Читать онлайн книгу.
не бывает. Он еще в детстве для себя решил, что так как папа, неправильно, а как именно папа, знать необязательно.
И Чий вспомнил Амбар этого вечера. Изо дня в день, одинаковые изо дня в день тупые шутки, свое нежелание идти сегодня. И смутное такое ощущение, что это неправильная жизнь. Может быть, дед Кунар и прав, если не во всем, то что-то он угадал определенно. Но Чий все еще был зол на него. Он не мог не ударить, не потребовать уважения. Но он уже давно понял, как его задеть, и потому крутил, пока они шли все время, догадку в голове. Спился… он спился, отец ушел, а он нет. И, когда тот закончил говорить, он произнес заготовленное:
– Да? Но ведь вы умерли! Он тогда, сразу, а ты медленно, из-за бражки, но также, тебя больше нет, дело не в старости.
Кунар повернулся. Чий думал, что он заорет, когда поймет все, что он сказал, даст подзатыльника. Но он ничего не сказал, как-то странно жалко на него поглядел и отвернулся.
Они надолго замолчали. Кроме их шагов и собачьих голосов, никаких звуков вокруг не было, и, когда лай смолкал, Чий слышал рядом хриплое стариковское дыхание. Вся улица, насколько можно видеть, была абсолютно пустынна, впереди, в темноте над дорогой, вдруг мелькнули две низкие тени, какие-то степные зверьки, забравшиеся на ночь порыться в отходах. Совершенно бесшумно вынырнули из темноты и тут же в ней исчезли, как будто ничего и не было, больше вокруг ничего не происходило.
Он время от времени глядел в сторону старика, Кунар выглядел как и прежде, как будто Чия здесь не было, как будто он шел один, как пружина, весь сжавшийся, Чий уже корил себя за то, что не сдержался, он не знал, что реакция будет такая. Он представлял, как себя чувствует дед Кунар. Наверное, он ненавидит его сейчас, и неприятно держать на плече чужую горячую ладонь, щенка неумного, к которому, единственный, хорошо относился, с детства возился с ним, с которым, не отказывал ни в чем, а он пес неблагодарный. Под темнотой, скрывавшей его лицо, Чий почувствовал, что залился краской от стыда. За домом деда Кунара прошла чуть ли не половина его детства, не надо, наверное, с ним было играть в «кто кого заденет».
– Дед, извини, я не хотел… я не то…
– Прав ты, все так.
– Я из-за брата…
– Ты думаешь, я ругать его стал, обвинять, – сказал он, и Чий увидел, что никакой ненависти у него нет, а только боль, по глазам, наверное, понял. – Куда мне, сам такой же.
– Но почему мы об этом впервые говорим, почему я об этом никогда не слышал.
– Ты молодой был потому что. Я бы их не перекричал, их много, а я один, ты бы, Чий, не понял ничего. А теперь сам решай.
– Зачем он на Громовую ходил? – спросил он негромко после паузы.
– Не, вот это не ко мне, он о своих планах никому не рассказывал.
– Не может быть, чтобы вообще никому. Для чего нужна такая воля, чтоб ни с кем из близких не обмолвиться, что за тайны такие?
– Тайны? Знал он просто, что не поймем мы его, может, обжегся пару раз, не помню. Нет здесь никакой тайны и воли тоже, это не воля, это, вроде, уважение к себе. Все, пришли.
Дорога