Долго ли, коротко ли ехал царевич – скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Привела его голубка к дивному лугу, о котором старушка-ведунья сказывала. Красоты тот луг невиданной, невиданной да неслыханной. Травы на нем стоят нетронуты. А цветов-то – видимо-невидимо: и синие, и желтые, и красные, и всякие. Поглядел Матвей на красоту эдакую, подивился. Много красивых мест на Руси, да только таких он не видывал. А за лугом тем гора стоит высокая, снежной вершиной в самое небо упирается.

      – Вот оно, царство Грозного Белтагана, – молвил царевич. – Спасибо тебе, голубка белокрылая. Дальше уж я и сам справлюсь.

      Сделала голубка круг над Матвеем и прочь улетела. Слез царевич с коня, отпустил поводья, да пешим пошел. А на лугу том травы высокие, высокие да душистые. Вдохнул он их запах дурманящий, вмиг закружилась головушка, но все ж дальше идет. Шелковой дорожкой трава перед царевичем сама выстилается. Да только идти по ней с каждым шагом все тяжелей, будто к ногам его гири стопудовые привязаны. Уж и до горы рукой подать, да не выдержал добрый молодец, прямо в траву упал. А как упал, так и заснул богатырским сном.

      Долго ли спал царевич, про то не ведомо, а только пробудился Матвей на закате дня от страшного грома. Вскочил он на ноги, глянул на небо – нет на нем ни облачка. А с вершины горы лавина снежная несется. Спрятался царевич за большим валуном, глядит, что дальше-то будет. Видит: превратилась снежная лавина в табун белоснежных лошадей. Скачут они, а из-под копыт их снег летит, все вокруг засыпает. Лишь ступили они на землю, опал с них снег, и стали они разных мастей. Только та, что впереди бежала, белоснежною осталась. Красоты была она такой, что ни в сказке