Архивариус. Евгений Георгиевич Балакин
Читать онлайн книгу.
Пол даже покрылся мелкой рябью, и в какой-то момент показалось, что все его дощечки сейчас встанут дыбом.
– Зачем вы это сделали? – повторил он угрожающе.
Печная Заслонка робко приоткрылась, и было слышно, как Печка судорожно вздохнула, словно была готова вот-вот расплакаться.
– Я не хотела… – прошептала она. – Я сама не поняла, как это у меня получилось. Но когда этот молодой человек выразил желание позаботиться о моём дымоходе… И потом, он стоял так близко, что меня непроизвольно бросило в жар!
– Всё ясно, – с уничтожающей интонацией проскрипел Паркетный Пол. – В этом вы неисправимы! Стоит только какому-то смазливому юнцу подойти к вам на расстояние вытянутой руки, как вас тут же начинает бросать то в жар, то в холод. Стыдитесь! Ведь вам уже двести лет!
Голландская Печь, всхлипнув, собралась было уже что-то ответить в своё оправдание, но, передумав, молча закрыла Заслонку. Где-то в самой её глубине раздавались звуки, напоминающие рыдание, а всё потому, что она была натурой впечатлительной, эмоциональной и очень восприимчивой. А иначе и быть не могло. Ведь в силу своей природы она могла гореть, только получая чью-то энергию, наполняясь ею.
Но это совсем не говорит о том, что Голландская Печь была начисто лишена собственного понимания происходящего вокруг неё. Наоборот, у неё были свои вкусы и пристрастия, и примером тому – несколько листов из сборника стихов Афанасия Фета, которые в скомканном виде случайно попали в неё. По ночам, когда все успокаивались, она тихонько перечитывала их вслух.
Сама не зная почему, Голландская Печь очень дорожила этими тремя листками, и они спокойно пребывали в ней. Печь давно не топили, а о том, что это может произойти, она старалась не думать. Да, Голландская Печь, конечно, знала свою слабость к приятным молодым людям, но виновата ли она в этом? Просто выкладывавший её каменщик всякий раз впадал в лирическое настроение, стоило только ему увидеть какую-нибудь хорошенькую молоденькую девицу.
Произошедшая сцена возмутила обитателей комнат. Обе Люстры в один голос заявили, что Паркетный Пол в силу своего низкого положения не в состоянии понять высоких чувств, и тут же, в знак протеста, принялись с такой силой раскачиваться, что Хрустальные Подвески на них в страхе испуганно вскрикивали.
Форточка, закрытая на крючок, не могла в полной мере проявить свои оскорблённые чувства, и от этого голос её несколько вибрировал. Она сказала, что это верх неприличия – напоминать кому бы то ни было о возрасте, особенно если это касается натур чувствительных, и что если она и имела ещё какие-то иллюзии относительно «некоторых», то теперь все они разбиты. При этом Форточка так раскипятилась, что её стекло чуть не треснуло.
Паркетный Пол на все эти негодования в свой адрес предпочитал не обращать внимания, так как чужое мнение его почти никогда не интересовало. А ещё у него была привычка в таких вот случаях притворяться глухим. Но тут произошло такое, чего Паркетный Пол никак не ожидал: молчавшие в течение целого года Стены вдруг заговорили!