Единственно правильным кофе Дмитрий считал только тот, что готовил у себя дома. Принесенная в стеклянном кофейнике черная бурда, по традиции всех отелей единожды сваренная, а после разогреваемая на электрической плитке, гордым именем кофе именоваться не могла. Напиток должен быть свежим и ароматным, а не этим непонятным трижды разведенным пойлом, которое он сейчас держал в руках.

      – Гадость, – согласился Леха, – но, за неимением лучшего, только это. Потом сходим позавтракать и возьмем что-нибудь поприличней, а пока хлебай.

      Дима тяжело вздохнул и, отхлебнув из своей кружки, вновь сморщился.

      – Пора.

      – Парашюты где?

      – Там, где и были, в камере хранения на вокзале.

      – Тогда ладно, тогда хорошо. В Пекине мы именно на том и погорели, что с парашютными сумками через весь город поперлись. Помнишь?

      – Помню, – рассмеялся Леха, приканчивая свою порцию и отставляя большую глиняную кружку с отбитой ручкой на столик. – Та еще была потеха. Никогда не думал, что камеры предварительного задержания могут быть такими комфортными.

      – А мне тот комфорт до лампочки. – Спрыгнув с кровати, Дмитрий прошлепал босыми ногами к душу и, закрывшись там, включил воду. – Сейчас приду в себя, – голова Прокопенко появилась в просвете между дверью и косяком – и двинем в кафе, а ты еще раз посмотри дело по крестоносцам. Деньги-то скоро закончатся.

      – А смысл? – пожал плечами Леха, но все же присел около журнального столика и развернул к себе ноутбук. – Столько лет прошло. Как ты, в самом деле, концы искать будешь?

      – На Карибах тоже смысла не было, – послышался голос из ванной, – однако пять штук евро, фрахт лодки и дайверского снаряжения принесли сто пятьдесят кусков зелени только на золотых слитках.

      – Удача, – легкомысленно отмахнулся Солодов. – Везение, да и только…

      – … плюс три месяца кропотливой работы и долгих командировок, и тонны бумаги, перелопаченные долгими бессонными ночами, – возразил приятель из душевой кабины, намыливая голову. – Не умеешь ты между строк читать, Леха. Как встретил тебя, так и мучаюсь с твоим наплевательством ко всему и легкомысленным подходом. Епископ парижский, как и сам Барбаросса, имели непосредственное отношение к королевской казне, а также к денежкам, заложенным в финансирование похода. Что-то из них, судя по имеющимся материалам, было освоено, но большая часть бесследно исчезла. Гора денег, Леха. Золото и драгоценные камни в таком количестве, что на пару «Камазов» хватит, да еще останется.

      – Ну и что? – не сдавался упрямый Солодов. – Это же дремучие времена были. Сколько раз Европа строилась и перестраивалась за века? А дороги, предприятия, мосты и тоннели? Представь, какие площади перекопаны были. Почти наверняка деньги кто-нибудь нашел и пустил в дело.

      – Э,