Вернувшись на родину, он счастливо женился и устроился в местный университет с целью получить ученое звание и процветать, как положено представителю научной интеллигенции. Доцентское жалованье составляло триста двадцать рублей при инженерском сто десять и давало многие возможности.

      Без проблем оставаясь доцентом, можно было спокойно написать докторскую, стать профессором и жить с полным размахом.

      Кто-то, конечно, оставался бедным, жил на зарплату кондуктора, однако человек, потративший силы на создание самого себя, имел право не оглядываться на других.

      Доцента Сергеев получил, но система рухнула.

      Рухнула и семья, поскольку благополучие в браке имеет единичную корреляцию с благосостоянием.

      Два десятка лет пролетели в чадной борьбе за существование. О докторской пришлось забыть: ее стоило писать немедленно после кандидатской, перерыв в занятиях наукой отбрасывал навсегда.

      А Сергееву приходилось выживать, пытаясь найти более благоприятные места.

      Сейчас, продолжая работать в системе образования – поскольку иных умений не имел – за полторы ставки в «академии» он получал сумму, на которую не мог купить комплект зимней резины.

      Но тем не менее резину он имел, причем хорошую и на литых дисках. И машиной пользовался недешевой: динамичная «Церато» в полной комплектации была релизом не для россиян, привыкших к стеклоподъемникам с ручками, как у мясорубки.

      Секрет возможностей был прост: Сергеев зарабатывал левым образом. Весьма опасным, но единственным оставшимся для достойной жизни.

      В России взяток не брал только тот, кому их не дают.

      В этой стране нельзя было заработать, можно только украсть.

      Само собой, каждый человек выбирал для себя.

      Но Сергеев не видел причин, по которым он должен жить как придется, а не как хочется.

      Правда, лучший друг Асадуллин сейчас жил иначе.

      До академии экономики и сервиса он заведовал кафедрой в аграрном «университете» и погорел на приемных экзаменах, выбранный мальчиком для битья. Радифа подставили на сумму ничтожную, но достаточную, и присудили условный срок.

      Сейчас он боялся любой мелочи, отодвигающей снятие судимости.

      Последняя закрывала жизненные блага вплоть до загранпаспорта.

      Россиян убедили в том, что у страны имеются всего два страшных врага, разрушающих ее изнутри: взяточник-врач и взяточник-преподаватель.

      «Бизнесмены», присвоившие право на общие недра, официально распоряжались нефтью и газом, заседали в Госдуме и считались уважаемыми гражданами. А нищих интеллигентов преследовали по всем правилам и считали, что стоит их уличить, разоблачить и пересажать, как наступит эпоха благоденствия.

      И жить в России станет лучше, чем в Норвегии.

      Норвегия приходила не случайно: читая на старших курсах курс социальной статистики, Сергеев рассматривал «индекс