На его счастье, каша почти остыла и была чуть-чуть тёплой. Воробей провалился в жидкую кашу по самый клювик. В этот момент мальчик вытащил из печки чугунок и поставил его на стол.

      Он уже хотел зачерпнуть ложкой кашу, как вдруг каша зашевелилась.

      – Ой! – чирикнул воробей.

      – Мама! – крикнул мальчик.

      – Не надо маму! – испугался воробей и взлетел над столом, весь в каше.

      Громко чирикая, он заметался по комнате, а потом влетел в печь и понёсся вверх по трубе.

      Когда он вылетел из трубы, воробьи не узнали его и бросились врассыпную. А смелый воробей мчался за ними и кричал:

      – Стойте! Стойте! Это же я!

      Воробьиха первая узнала его и остановилась.

      – Бери, угощайся, – сказал воробей, протягивая ей своё крыло, облепленное кашей.

      Скоро вся стайка нахваливала смельчака, обклёвывая налипшую на его пёрышки кашу. Каша была вкусная и пахла домом и дымом.

      За мёдом

      Жил в лесу медведь. Сладкое любил – просто ужас! Однажды, пока не рассвело, влез он на дерево, на котором было дупло с пчёлами. Лапу в дупло запустил, вытащил соты с мёдом. Проглотил мёд вместе с сотами! Пчёлы медведя не заметили. Идёт он по лесу довольный, а на ёлке ворона сидит и кричит:

      – Кр-р-р-асавец! Мёд у пчёл укр-р-р-рал! Теперь пчёлы голодными на зиму остались!

      Медведь кулаком ей погрозил:

      – Не кричи! Я мало съел, даже вкуса не почувствовал.

      Ворона возмутилась и пригрозила:

      – Ах, так?! Смотр-р-р-ри, кто много мёда съест, тот пр-р-р-рилипнуть может!

      Устал медведь, уселся на сосновый пень. А сосну недавно спилили, и на пне смола выступила. Прилипла шерсть у медведя к пню. Хочет он встать, а не может! Ворона кричит:

      – Попался, вер-р-рзила!

      И синичка подхватила:

      – При – лип, при – лип!

      Скоро и другие птицы раскричались. Весь лес галдит. Тут и пчёлы подоспели:

      – Уж-ж-жалим! Не ж-ж-жалко!

      Взмолился медведь:

      – Простите меня! Не знал я, что мёда у вас мало!

      – Ах, мало?! А ведь мы его все лето собирали, капелька к капельке!

      – Я, как отлипну, все цветы из леса к вашему дуплу принесу.

      Ворона только вздохнула:

      – Дур-р-рень! Так и цветов в лесу не останется.

      Смешно пчёлам стало, говорят между собой:

      – Полетели, работать надо!

      И улетели.

      А медведь до вечера на пне ёрзал, по шерстинке отдирал. Насилу встал! После этого случая медведь дерево с пчёлами стороной обходил. А пчёлы успели до зимы мёд заготовить. Трудолюбивые они.

      Орешки

      Наступила осень. Толстый хомяк любовался кучкой орешков. Его мордочка светилась от счастья.

      Из зарослей выскочил заяц, резко остановился и тоже уставился на орехи.

      – А я думал, что неурожай орехов в этом году, – сказал заяц.

      – Неурожай – подтвердил хомяк.

      – Да, неурожай, – задумчиво повторил заяц, – А их тут целая куча.

      – Какая же это куча? Так, горстка, – хомяк, начиная нервничать, подозрительно посмотрел на зайца.

      – Не бойся, не ем я орехи, – засмеялся заяц, – Так ты тут горстку орехов стережёшь?

      – Не только орехи, но и свою норку! – гордо заявил хомяк.

      – Где же она? – заяц удивленно огляделся вокруг.

      – В земле. Я её всю орешками засыпал. На всю зиму теперь хватит!

      – А где же ты будешь жить? – спросил заяц.

      Хомяк почесал затылок. Он об этом не задумывался. Все его мысли были заняты орехами.

      – Чего же ты ждёшь? Зима не за горами. Замёрзнешь на улице! Ешь быстрее, только не лопни! – крикнул заяц и ускакал.

      Хомяк, недолго раздумывая, начал грызть орехи. Ел он быстро, закатывая глаза от удовольствия и причмокивая. Сначала было вкусно, а потом стало противно.

      «Успеть! – повторял про себя хомяк. – Успеть! И не лопнуть!»

      Он уже не мог смотреть на орехи, но всё равно грыз их.

      Пришёл ноябрь. На улице стало холодно. Отяжелевший хомяк сидел посередине своей норы и поглаживал гладкий живот.

      – Успел. Не лопнул, – бормотал он.

      Потом он осмотрел свою норку. Орешков больше не осталось.

      «Ну вот, – подумал он, – Теперь места много, а есть нечего».

      Спасибо