Ты огорчил нашу бутылочку с кларетом на прощанье, и горечь ту вкушаю я из грусти нашей разлуки.

      Отчего, Алан? Почему же, чёрт возьми, тебя нет со мной в уютном гнёздышке «Сен Жорж», не греешь ты своих ног у каминной решётки рядом с моими, и твой суровый лик закона не осветится улыбкой доброй шутке? Всё пустое, мне жаль лишь, что я держу стакан полный вина из бутылки, и не могу сказать: «Давай чокнемся, Фэрфорд!» Я спрашиваю себя, зачем вино, где нет Алана Фэрфорда? почему не вижу перед собою истинного друга, такого же, как Дарси Латимер, кто, не считаясь с общими расходами, готов с ним разделить все чувства пополам?

      Мне одиноко в целом свете, друг; лишь попечитель сообщается со мною в письмах, в которых пишет, что скоро, в свои двадцать пять лет я стану сказочно богат; хотя, тебе ль не знать, мне нынешнего пенсиона хватает с избытком; и несмотря на это, ты – а ещё другом называешься – вздыхаешь о радости мне видеть тебя, приносишь нашу дружбу в жертву разлуке за нескольких гиней, в которые мне б обошёлся твой приезд! Что тебе дороже, мой кошелёк, или твоя гордыня? Разве и то, и другое разумно, и не смешно, чтобы ты ни думал? Мне