Денег вовсе не было. Но была одна идея, с которой я отправился в эконом-магазин «Грош цена», где продавались в развес макаронные изделия. Я долго ходил вдоль стеллажей, шурша целлулоидными упаковками и якобы выбирая, почитывал способ употребления того или иного продукта. Потом, подойдя к лоткам с макаронами, я набил ими все карманы и отправился мимо касс к выходу. Кассирша говорит, приветливо этак:

      – Что же вы у нас ничего не купили?

      Я говорю, улыбчиво:

      – Непокупной день сегодня, видно, выдался!

      – А как же макароны? – встрял охранник. – Вы так на них смотрели, аж слюнки текли!

      Я говорю:

      – Так у вас там бардак такой: даже пакетиков нету, чтоб макароны набрать!

      – Как это нету? Ну-ка проследуйте за мной, сейчас разберёмся, – скомандовал охранник.

      Я неохотно поплёлся вслед, отвергнув мысль о побеге. На моё счастье возле лотков тёрся старик во взъерошенном и разношенном старом пальто. Из-под воротника в глаза бросался тяжёлый бугристый нос. Руки убраны в карманы, а босые ноги в калоши.

      – Так как же, нету? – говорит охранник, указывая на стопку целлофановых пакетиков.

      – Это вы называете пакетиками? – говорю я. – Да они же порвутся, как только я начну набирать…

      В это время отступающий спиной назад старик наткнулся на прилавок с мандаринами. Ни один из сложенных в пирамиду мандаринов не упал, но из рваных стариковских карманов посыпались на пол макаронные рожки, ракушки, трубочки и завитушки. Охранник сделал к обескураженному, посиневшему от страха деду шаг, под тяжёлым сапогом хрустнула дюжина макаронин. Одной рукой охранник достал дубинку, вторую протянул к дедовскому воротнику. Челюсть старика панически отвисла перед тем, как на его голову охранник, взмахнув, обрушил резиновый ствол дубинки. Дед крякнул. Охранник повернулся ко мне:

      – Стоит и вас проверить на этот предмет.

      Я говорю:

      – Вы, высокочтимый, хотите сказать, что ставите под сомнение мой платёжный потенциал, и тем самым заранее критикуете меня как творческого индивидуума, попирая казёнными сапожищами мою свободу?

      – Чего-чего! – пробурчал охранник и, махнув на меня, потащил остывающего деда к выходу.

      Я посмотрел на рассыпанные вокруг макароны и тоже двинулся. На улице было морозно. Солнце светилось распаренным рылом. Я шёл не спеша по пустынному в это утреннее время бульвару. Хапнув из кармана горсть окаменевших макарон, я сунул их в рот, – под челюстями приятно захрустело награбленное. А может это были мои зубы?