Вообще-то, название придумал не он. В мае его придумала мама.

      Тогда она все время обнимала бабушку и спрашивала одно и то же:

      – Когда он уедет, в конце концов? – а бабушка в ответ всхипывала и качала головой.

      Вафель прекрасно знал, что такое «в конце концов». Но куда и зачем он тогда ехал, никто не объяснял, поэтому он решил называть это место именно так. Он не боялся ничего. Мог прыгнуть с забора соседской дачи, дружил со всеми собаками во дворе, даже с самыми злыми, однажды поймал огромную бабочку, которая бросалась на кухонную лампу так, что абажур шатался, и перепугала маму до слез. Вафель не боялся темноты и заглядывать под кровать, но ехать, в конце концов, оказалось страшно.

      Вафель, конечно, спрашивал, куда его отправляют, но мама смотрела на него, как на ту бабочку под абажуром. Как будто боится настолько, что сейчас закричит и расплачется. Папа, наверное, ответил бы, но он еще в апреле уехал в командировку. А бабушка только махала руками и повторяла:

      – Не знаю я ничего, не знаю! Не было меня там!

      Вафеля ни разу так не наказывали. И когда разбивал чашки из бабушкиных сервизов, и когда подрался с мальчишками летом, а одного, самого противного, столкнул в реку, и тот чуть не утонул. Вафеля ругали, оставляли без десерта и запрещали гулять, но сейчас все было по-другому. Он сделал что-то действительно ужасное. Проблема в том, что не мог вспомнить, что.

      Рано утром мама отвезла Вафеля на вокзал. Там они прошли мимо поездов и долго бродили среди больших автобусов. Из одного, черного, вышел водитель и помахал папе рукой. Они подошли ближе.

      – Табличка же, неужели не видите? – ткнул водитель рукой в стекло автобуса.

      Вафель хотел прочитать, что там написано, но табличка была слишком высоко.

      – Этот, что ли? – водитель приподнял Вафеля подмышки и поставил на нижнюю ступеньку автобуса. Вафель тут же споткнулся и упал на следующую, но мама уже отвернулась, помогая водителю убрать сумку в багажный отсек.

      Вафель даже не успел подняться, а водитель уже пробежал мимо, зашуршала дверь, и автобус, вильнув, выехал на дорогу. Вафель снова упал.

      В салоне сидели дети. Дети были странными. Нормальные дети точно смеялись бы, глядя, как Вафель стоит на четвереньках, и не может подняться, потому что автобус снова начал поворачивать. Здесь только несколько самых младших посмотрели на него и снова занялись своим. Кто-то читал, кто-то играл, сосредоточенно глядя в экран телефона, некоторые писали в тетрадях. Автобус был полон детей, но при этом в нем было абсолютно тихо. Вафель сам не понял, почему, но снова испугался. Сильнее, чем утром, когда мама сказала, что пора ехать, в конце концов.

      В этом автобусе даже свободные места были странными. Почти все пассажиры сидели у прохода, а когда Вафель протиснулся мимо мальчика в огромных наушниках к окну и открыл занавеску, сосед молча куда-то пересел. За окном было видно только туман и мокрый асфальт на дороге, так что от скуки Вафель скоро уснул.

      Когда проснулся, часы над креслом водителя мигали цифрами 15:26. На кресле рядом стояли коробка с сэндвичами и маленькая пачка молока с соломинкой. Молоко Вафель терпеть не мог, но пить хотелось. Он посмотрел в щель между креслами. Сзади сидела девчонка постарше, класса из десятого, и что-то маркером подчеркивала в толстенной книге.

      – У тебя тоже молоко? – спросил Вафель, не особо надеясь на ответ.

      – Еще сок был, но ты спал, будить не стали, – подняв на секунду глаза, сказала девочка, умудряясь проводить розовую черту по тексту, даже не глядя.

      – Черт! – Вафель повалился на свое сиденье, думая, что с ним первый раз заговорили за две недели. Он ковырял сэндвич, когда увидел прямо перед лицом ладошку с пятнами от розового маркера на пальцах.

      – Что смотришь, молоко свое давай. Я поменяю, – девочка взяла у него пачку и ушла куда-то в конец автобуса. Пока она ходила, Вафель прочел название книжки, которую она оставила на сиденье.

      – «Полный справочник невропатолога». А невропатолог – он разве не нервы лечит?

      – Иногда лечит, – девочка кинула картонную коробочку с соком к нему на колени и оперлась о спинку сиденья, – А что?

      – Но он же тогда должен быть нервопатологом, нет? – озадаченно ткнул пальцем в обложку Вафель.

      – Не должен, – она немого улыбнулась, – Это от греческого слова «нейрон», а «нерв» –