После ланча расслабляемся за кофе в отеле «Сен-Поль». Вид отсюда открывается потрясающий. Виноградники и поля подсолнухов словно заплатки на равнине; то тут то там – аккуратные сельские домики. День прекрасный, ясный, так что с того места, где мы сидим, видно даже поблескивающее вдалеке, на горизонте, море.

      – Ты спрашивала, почему я заплетаю тебе волосы. – Голос Кристиана нарушает неспешное течение моих мыслей. Меня настораживает его почти виноватый тон.

      – Да. – Дело плохо.

      – По-моему, она позволяла мне порой играть с ее волосами. Я уже не знаю, приснилось мне это или так оно и было на самом деле.

      Ого! Он ведь имеет в виду свою биологическую мать.

      Кристиан смотрит на меня с каменным лицом, и сердце екает: что говорить, когда он вспоминает вот такое?

      – Мне нравится, когда ты играешь с моими волосами, – неуверенно говорю я.

      – Правда?

      – Да. – Я беру его за руку. – Думаю, ты любил ее. Свою биологическую мать.

      В его лице ничто не меняется. Он смотрит на меня, но ничего не говорит.

      Черт. Уж не зашла ли я слишком далеко?

      «Скажи что-нибудь, пожалуйста», – мысленно умоляю я. Но Кристиан упрямо молчит и только смотрит на меня непроницаемыми серыми глазами. Молчание растягивается, он кажется совсем уж потерянным.

      Бросает взгляд на мою руку в его руке. Хмурится.

      – Скажи что-нибудь, – шепчу я, когда тишина становится невыносимой.

      Кристиан качает головой, глубоко вздыхает.

      – Идем. – Он выпускает мою руку и поднимается с застывшим, настороженным лицом.

      Неужели переступила грань? Не знаю. На душе тяжело. Я не знаю, как быть – сказать что-то или оставить все как есть. Выбираю второй вариант и послушно следую за ним из ресторана.

      Мы выходим на прелестную узкую улочку, и Кристиан берет меня за руку.

      – Куда хочешь пойти?

      Разговаривает! И не злится, слава богу. Я облегченно выдыхаю и пожимаю плечами.

      – Я так рада, что ты еще разговариваешь со мной.

      – Знаешь, не хочу больше об этом. Все, хватит. С этим покончено.

      Нет, не покончено. От этой мысли становится грустно, и я спрашиваю себя, закончится ли это вообще когда-нибудь. Он всегда будет таким… моими Пятьюдесятью Оттенками. Хочу ли я, чтобы он изменился? Пожалуй, нет. Лишь бы чувствовал, что его любят. Бросаю взгляд украдкой: какой же он восхитительно красивый. И при этом – мой. Дело не только в том, что у него чудесное, прекрасное лицо и обворожительное тело. Меня влечет и манит то, что кроется за этим совершенством: тонкая, хрупкая, исковерканная душа.

      Он смотрит на меня сверху вниз со своим особенным, наполовину удивленным, наполовину настороженным и абсолютно сексуальным выражением, а потом обнимает за плечи, и мы пробираемся через толпу туристов к тому месту, где