Эдита Пьеха:

      «Будем откровенны: мы очень мало говорим хорошего о коллегах при их жизни и здравии, словно специально храня добрые слова для эпитафий. Потому, слыша о Евгении Мартынове лестные высказывания сейчас и сама говоря о нём в прошедшем времени, я чувствую неловкость от таких запоздалых и теперь уже, наверное, лишних слов, поскольку само творчество и его народное признание полнее всего говорят о личности творящего.

      А что касается конкретных моих воспоминаний, то они относятся к самой ранней заре творчества Евгения, когда он ещё в 1973 году предложил мне первой только что им написанную “Балладу о материˮ. К сожалению, по ряду причин я так и не исполнила эту прекрасную песню, за что себя и поныне упрекаю, так как это могло бы стать фундаментом нашей творческой дружбы (такой, например, как у Жени с Софией Ротару, ставшей первой исполнительницей и “Баллады о материˮ, и “Лебединой верностиˮ, и многих других его замечательных песен, к которым я отношусь с большой симпатией и уважением). В 1985 году нам довелось вместе с Евгением в составе творческой делегации представлять советскую эстраду за рубежом, выступать в одном из самых престижных концертных залов мира – Карнеги-Холле в Нью-Йорке. И там интерес к его творчеству был велик: я постоянно видела Женю в компании с известными артистами – и зарубежными, и нашими земляками, уехавшими за рубеж…

      Сейчас стало нормой (и почти модой) отдавать должное деятелям культуры вдогонку, post factum, не скупясь на соболезнования, восхищения и премии. Получи столько внимания при жизни, не умирали бы наши любимые артисты в 42 года. Однако я уверена, Евгений Мартынов никогда не чувствовал себя обделённым судьбой. И как артистка знаю, что Жене дороже любых громких похвал и высоких званий была та любовь, которую ему дарили многочисленные поклонники его таланта».