Дневник отца Антихриста. Александр Бурмистров
Читать онлайн книгу.
нет спасения, нет защиты. Что сейчас всё безвозвратно изменится. И проснулся…
Я и подумать не мог, что сон окажется вещим. Что это, может быть, был совсем не сон… Но меня тогда занимал другой вопрос, второстепенный вопрос: я кричал в голос или мысленно? Нет, после реального крика голосовые связки были бы напряжены. Значит, я мысленно кричал… Отца позвал во вторую очередь… Да, он занимал не первое место в моей жизни, но и далеко не последнее…
После развода с матерью мы не виделись с отцом почти полгода, и вдруг решил встретиться с ним. Как раз накануне мама из окна автобуса показала мне общежитие строителей, в котором он жил. «О чём мы будем говорить? – думал я. – Я бы долго и молча сидел рядом с ним, но ему это покажется неудобным. Он будет искать темы, спрашивать о каких-то чудесах и инопланетянах, о которых прочитал в журналах». А вот о жизни он никогда со мной не говорил, мне приходилось познавать взросление самому. Наверное, поэтому я не всегда достойно и решительно отвечал на вызовы, которые преподносила мне жизнь. И от аппарата я бы сразу отказался…
Дежурная – крепко сбитая женщина с налакированной, будто карамель, причёской и густой косметикой неприступным голосом спросила:
– Вы к кому?
Я сказал.
– Я так сразу и подумала, – вдруг широко улыбнулась она, откровенно меня рассматривая. – Вылитый отец! Думала, он врёт, что у него такой… приличный сын… К ним в комнату вчера милицию вызывали.
Я долго не решался постучать в дверь, залатанную фанерой от частой замены врезных замков. Когда всё же постучал, услышал бодрый голос отца: «Не заперто!» Меня аж пошатнуло от увиденного, от спёртого воздуха. В комнате стояло четыре кровати, и на всех бельё было грязным и скомканным. На полу среди ошмётков грязи валялось белое вафельное полотенце, испачканное в крови. На столе груда грязной посуды, разбросанные окурки. В любом другом случае я с ужасом и омерзением поспешил бы уйти прочь из этого «притона» (мама мне так и сказала, что это общежитие – притон алкашей и наркоманов), но присутствие отца делало обстановку вполне приемлемой. Более того, я почувствовал интерес, и даже что-то типа зависти к отцу и к не знакомой мне, совершенно свободной, вольной, пусть даже в чём-то порочной жизни. Мне льстило, что я имею законное право находиться здесь.
– Ну, здравствуй, Гриша! – сказал он как-то пафосно и грустно, и это меня растрогало. – Проходи.
– Здравствуй, папа! – сказал я не менее театрально чуть сдавленным голосом.
Мы сначала пожали друг другу руки, затем неловко обнялись. В глазах у отца заблестели слёзы, и это придало мне уверенности. Он и раньше мог прослезиться, слушая какую-нибудь задушевную песню или когда фильм смотрел. «Если человек может сопереживать до слёз, то он не может быть плохим», – как-то сказал я матери, когда мы с ней говорили об отце. «Человек-то он хороший, – ответила мать, – только муж и отец никудышный».
– Садись, – предложил отец мне единственный в комнате целый