Финляндия,

                         страна утесов,

                                               чаек,

      туманов,

                   лесорубов,

                                   облаков,

      забуду ли,

                      как, наш корабль встречая,

      искрилась пристань всплесками платков,

      как мощно пела молодость над молом,

      как мы сходили в толкотне людской

      и жали руки,

                          пахнущие морем,

      автолом

                  и смоленою пенькой.

      Плохих народов нет.

                                      Но без пощады

      я вам скажу,

                         хозяев не виня:

      у каждого народа свои гады.

      Так я про гадов.

                               Слушайте меня.

      Пускай меня простят за это финны,

      как надо называть,

                                   все назову.

      Фашизм я знал по книгам и по фильмам,

      а тут его увидел наяву.

      Фашизм стоял,

                              дыша в лицо мне виски

      у бронзовой скульптуры «Кузнецов».

      Орала и металась в пьяном визге

      орава разгулявшихся юнцов.

      Фашизму фляжки подбавляли бодрости.

      Фашизм жевал с прищелком чуингам,

      швыряя в фестивальные автобусы

      бутылки,

                    камни,

                              под свистки и гам.

      Фашизм труслив был в этой стадной наглости.

      Он был прыщав, слюняв и белобрыс.

      Он чуть не лез от ненависти на стену

      и под плащами прятал дохлых крыс.

      Эх, кузнецы,

                          ну что же вы безмолвствовали?!

      Скажу по чести —

                                  мне вас было жаль.

      Вы подняли бы бронзовые молоты

      и разнесли бы к черту эту шваль!

      Бесились,

                     выли,

                              лезли вон из кожи,

      на свой народ пытаясь бросить тень…

      Сказали мне —

                             поминки по усопшим

      Финляндия справляет в этот день.

      Но в этих подлецах,

                                     пусть даже юных,

      в слюне их истерических речей

      передо мною ожил «Гитлерюгенд» —

      известные всем ясли палачей.

      «Хайль Гитлер!» —

                                   в крике слышалось истошном.

      Так вот кто их родимые отцы!

      Так вот поминки по каким усопшим

      хотели справить эти молодцы!

      Но не забыть,

                            как твердо,

                                             угловато

      у клуба «Спутник» —

                                        прямо грудь на грудь —

      стеною встали русские ребята,

      как их отцы, прикрыв фашизму путь.

      «Но – фестиваль!» —

                                        взвивался вой шпанья.

      «Но – фестиваль!» —

                                        был дикий рев неистов.

      И если б коммунистом не был я,

      то в эту ночь

                         я стал бы коммунистом!