И… говорят.

      И вдруг заметил следователь:

                                                    юноша

      на девушку по-странному взглянул,

      как будто что-то понял он,

                                                задумавшись,

      под музыку,

                        под плеск ее и гул.

      Зашевелил губами он, забывшийся.

      Сдаваясь, вздрогнул хохолок на лбу.

      А следователь был готов записывать —

      и вдруг услышал тихое:

                                           «Люблю…»

      И девушка,

                       подняв глаза огромные,

      как будто не в тюрьме,

                                         а на лугу,

      где пальмы,

                        травы

                                 и цветы багровые,

      приблизившись, ответила:

                                               «Люблю…»

      Им Брамс помог!

                                Им —

                                         а не их врагам!

      И следователь,

                             в ярости на Брамса,

      бил юношу кастетом по губам,

      стараясь вбить

                             его «люблю»

                                                 обратно…

      Я думаю о вечном слове том.

      Его мы отвлеченно превозносим.

      Обожествляем,

                              а при всем при том

      порою слишком просто произносим.

      Я глубоко в себя его запрячу.

      Я буду помнить,

                               строг,

                                       неумолим,

      что вместе с ним

                                идут на бой за правду

      и, умирая,

                      побеждают с ним.

      «Мою поэзию…»

      «Поэзия…»