Толстые блестящие свечи приятно освещали комнату, делая её тёплой и уютной. Шкуры с головами животных, подчиняясь этой мягкой игре теней, не скалились – улыбались. Склонившись над потерявшей сознание рабыней, Орёл сказал:

      – Очнись, тупая сука! – и ударил её снова в живот, пытаясь привести в чувство. Рабыня не пошевелилась.

      Никто, сидящий на кровати, зевнул. Его руки были полностью разбинтованы, с внутренней стороны от запястья до локтя намазаны лечебной мазью.

      – Ты очнёшься, тварь?! – Орёл хлестнул девушку по лицу так, что её голова резко вывернулась в противоположную от него сторону. – Чёрт! Она меня достала, Ник!

      – Что ты хочешь?

      – Я хочу полюбить её! А она не оживает!

      – Трахни так.

      – Так не интересно!

      – Да ну?

      – Не смейся надо мной! А то отправишься вслед за ней!

      – Испугал! – Никто потянулся к своему заветному лакированному ящичку.

      – Нет, – в голосе Орла послышалась мольба, – не оставляй меня! Ты только спишь и колешься, больше ничего! Я совсем один! Я не хочу привыкать к этому одиночеству! Ты меня слышишь? Ты меня ещё понимаешь?

      Никто поднял свои серые глаза, посмотрел на Орла немного вопросительно.

      – Можешь не отвечать, – Орёл отвернулся.

      Снова склонился над рабыней, не заметив никаких изменений, резко рванул её за волосы, поднимая как большую куклу. Треснул головой о заднюю спинку кровати. Массивная кровать дрогнула, и Никто с иглой в руке замер.

      – Арел, отойди от кровати, – сказал он очень спокойно.

      – Отдала богам душу, – ответил Орёл, наблюдая, как из носа рабыни течёт кровь.

      – Четвёртая за неделю, Арел.

      Орёл молчал.

      – И ни одну из них ты так и не трахнул, только убиваешь. Ненавидишь женщин?

      – Люблю.

      – Оставь их в покое, они ничем тебе не помогут.

      – Ты запрещаешь мне?

      – Запрещаю тебе? Нет.

      – И здесь ты меня бросаешь!

      – Ты хочешь, чтобы я говорил тебе что делать?

      – Да!

      – Нет.

      Рабыня издала тихий протяжный стон.

      – Твою мать! Отжила! Ах ты, шлюшка! – Орёл достал нож. Наблюдавший за ним Никто только покачал головой, и вставил иглу в вену.

      – Я не знаю, где ей сделать дырку, чтобы любить, – произнёс Орёл задумчиво, водя лезвием по телу девушки.

      Тончайшая паутинка порезов превращалась в странный кровоточащий узор, продиктованный только безумием его автора. Орёл заворожено смотрел на него.

      – Вырежи ей глаза, – сказал Никто, – ты же любишь это делать.

      – Я сделал это только один раз! Не напоминай мне об этом! Я не хочу вспоминать это дерьмовое время, мне приходилось вертеть головой в десять раз больше, чтобы остаться живым! Чёрт возьми! Как только Косой это выдерживает?!

      – Его глаз привык смотреть за два, это твой был ленивым.

      – Ленивым?!