О грузинской гордости спросите

      президента клуба «Кардифф-сити», —

      может быть, он скажет пару слов.

      После матча в Кардиффе с «Динамо»

      был коктейль.

                            Над краешком дивана

      кисточкой качала шапка свана,

      гордая, поверх других голов.

      Президент к Давиду Кипиани

      подошел и начал излиянье:

      «Мистер Кипиани, вы звезда…

      Думают прекрасно ваши ноги.

      Велики ли в Грузии налоги?

      Вы не пьете? Это что, всегда?»

      Президент был футболистом бывшим

      и поляком бывшим, не забывшим

      уездной шляхетский гонорок.

      Говоря о спорте, о талантах,

      сделал он манжетою в брильянтах

      в свой карман обдуманный нырок.

      «Вас игра, как вижу, утомила?

      Но ведь вы борец за дело мира —

      вы ногами боретесь за мир.

      А с валютой как у вас – не тяжко?

      Вот пятифунтовая бумажка.

      Это от меня – как сувенир…»

      Кипиани —

                         вроде против правил —

      взял бумажку,

                             медленно расправил,

      посмотрел с улыбкою на свет

      и сказал без чувства злости, мести:

      «Водяные знаки все на месте,

      а вот знака дружбы что-то нет.

      В Грузии мы с дружеским значеньем

      дарим всё гостям,

                                  за исключеньем

      матерей, отцов, детей и жен.

      А вот деньги дарим лишь на свадьбы…

      Я —

            как это вежливей сказать бы? —

      сувениром вашим поражен.

      Взятка?

                  Но – я должен вам признаться —

      есть у нас товарищ Шеварднадзе, —

      он ведет со взятками борьбу.

      Если бы он к вам приехал в Кардифф,

      взяточников местных проинфарктив, —

      вылететь бы вам пришлось в трубу!

      Чтобы оплатить вам часть восторгов,

      на бумажке ставлю свой автограф.

      Возвращаю. Пейте лучше джин.

      Что-то, я гляжу, вам неуютно?

      У грузин есть твердая валюта —

      гордость неразменная грузин».

      Так я видел под рукоплесканья

      лучший гол, забитый Кипиани

      головою в шапке у стола.

      Гол был самый чистый, без изъяна.

      Помогла, как видно, шапка свана,

      кисточка, как видно, помогла…

      Я не люблю всех тех, кто пьет

      и дни и ночи напролет,

      но если дружба соберет

      нас всех из ям или с высот,

      друг другу скажем без длиннот:

      «Аба, давльот! Аба, давльот!»[2]

      Мы знали все – и кровь и пот,

      турецкий гнет, и прочий гнет,

      и сжатый голодом