Птичка над моим окошком…. Анна Яковлева
Читать онлайн книгу.
беспокойством и виной, пробудилась. Правда, ей было легче обидеть, чем приголубить Даньку. Будто внутри ее висел амбарный замок, запирающий нежные чувства.
– Алло? – ожила наконец трубка.
Ава вздохнула: все как всегда – оторвала Даньку от компьютера.
– Чем занимаешься?
– На улицу собираюсь, – ответил обиженный ломкий голос. Ларингит, не поддающийся излечению, на поверку оказался мутацией.
– Обедал?
– Еще нет.
– Не забудь ключ. Я сегодня поздно.
– Что я, маленький?
– Обедай давай, а то опять сломя голову унесешься и второе не съешь.
– Успею. – Данька всегда злился на ценные указания.
– Вчера и позавчера не съел. Интересно, кому я готовила?
– Да понял я, понял.
– И не злись.
Августа честно пыталась дружить с младшим братом, пыталась выстроить симбиотические отношения, при которых шансы на выживание, как известно, увеличиваются, но разница в возрасте, ответственность за Даньку и занятия музыкой были плохим фоном для симбиоза – в доме дня не проходило без стычки.
Втайне Августа лелеяла мечту воспитать Даниила идеальным мужчиной. Таким, какого не встретила она сама: с крепким здоровьем, легким на подъем и с чувством юмора, мужественным, нежным, чутким, умным, заботливым. Что еще?
Хозяйственным, само собой, умеющим готовить, любителем сюрпризов и розыгрышей. И знаменитым.
Пока не удалось реализовать ни один из пунктов, кроме последнего. Данька рос угрюмым и раздражительным, из ванной его было не выкурить, убирал за собой через пень-колоду, готовить обалдуй не умел, а если брался, устраивал пепелище. Мнение о сюрпризах у них тоже не совпадало. Данька, например, лучшим из розыгрышей считал дохлую мышь в тапке. В ход также шли лягушки, пауки, жуки, гусеницы, ночные бабочки (ночные бабочки особенно), богомолы – мужественно вынесшая практику в морге, Августа до дрожи, до обморока боялась насекомых.
С музыкой тоже пока не получалось. Брат подбирал мелодии на слух, но к музыкальной грамоте испытывал стойкое отвращение и, проведя час за пианино, причислял себя к лику святых – тут, как ни в чем другом, сказывалось кровное родство: проведя час с Данькой и инструментом, Ава тоже считала себя страстотерпицей.
Зато во дворе за Данькой закрепилась слава сорвиголовы и безотцовщины. И эта сомнительная слава стремительно росла. Недели не проходило, чтобы к ним домой не ломились родители пострадавшего в драке отпрыска. Особенно свирепствовали мамаши.
– Сейчас же извинись, – шипела Августа, выталкивая брата вперед.
– А пусть не лезет, – защищался Данька, – нечего было обзываться.
После этих слов мамаши грозили милицией, и Данька, язва, не упускал случая напомнить, что такого ведомства уже нет.
С папашами было проще.
Папаши, увидев Августу, обычно утрачивали воинственность, складывали лапки, забывали, зачем пришли, спроваживали чадо домой, а сами начинали кадрить опекуншу. Зря старались,