Заоблачный Царьград. Владимир Ераносян
Читать онлайн книгу.
пути, его выкрали гвардейцы императора-хазары, наемники на службе императорской короны, и выслали «краснобая» в Итиль. Император и новый патриарх, без ведома которых хазары бы не пошли на кражу влиятельного богослова, предали Фотия анафеме и молча согласились с его изгнанием.
Всем объявили, что Фотий пребывает в добровольной ссылке на родине его матери в Армении, а не в хазарской темнице. Всем было бы удобнее, если бы о Фотии забыли, но горстка его последователей превратилась сперва в сотню, потом в тысячу, а скоро и в целую тьму, готовую разыскать Фотия и поставить обличителя дворцового разврата, иудейских торгашей и римской курии во главе Вселенской Патриархии.
*Филиокве (лат. Filioque – «и Сына») – один из поводов разделения Вселенской церкви на Западную (Римскую) и Восточную (Константинопольскую). Римская церковь в догмате о Троице настаивала, что Святой Дух исходит не только от Бога-Отца, но и от Сына. (Прим. автора)
У фанатиков, готовых умереть за почитаемого праведника нашлись покровители среди друнгариев-командиров элитных тагм и даже стратигов-полководцев, призвавших вернуть Фотия в столицу, а независимую патриархию булгар, провозгласившую независимую автокефалию, под омофор Византии. Так что Фотий превратился в политическую фигуру, весьма влиятельную в Константинополе, и его смерть теперь стала опасной, разве что его убьют какие-нибудь кочевники, конечно, случайно…
Когда месяц назад один из стражников Башни Молчания передал монаху «послание от друзей», заодно признавшись, что исповедует христианство и почитает его за святого, черноризник удивился. Не меньше он недоумевал, когда в темнице рядом с ним оказалось совсем юное создание, девушка с огромными словно озера глазами, из которых горел свет и в которой чувствовался стержень, несвойственный простолюдинкам.
Ему все два года заточения не давали ничего, кроме воды, похлебки из костей и корки хлеба два раза в день. А тут, на тебе: и рис, и жареные голуби, и лепешки, и сыр… И все какой-то незнатной узнице, неспелой словно кислая слива? Фотий должен был докопаться до правды, ведь здесь хватало времени на молчание и размышления, на молитвы и воспоминания, почему бы не посвятить несколько часов досужим разговорам с сокамерницей, ведь жизнь посылает знакомства либо для счастья, либо для приобретения мудрости.
– Я царевна… – не скрываясь, ответила девушка.
– Так уж и царевна? – сыграл недоверие монах, хотя его жизненного опыта хватило бы с лихвой, чтобы отличить ложь от правды.
– Да, царевна, а ты кто?
– А я монах, гнию здесь за веру и неосторожную проповедь.
– И в кого же ты веришь? – смерила царевна монаха оценивающим взглядом. Старик, пожалуй, был еще худее нее, он бы истлел до основания, так ей, по крайней мере, показалось, если б она его не решила подкармливать. Она делала это молча, целую неделю, в благодарность он и заговорил. Так она считала.
– В единого Бога, в сына его Иисуса, в святой дух, а не в идолов, как русичи, и не в Мамону, как фарисеи, подобные