Синопсис

      В возрасте четырех лет Юра теряет на московском вокзале маму. Его забирает к себе хозяин привокзального кафе по прозвищу Дрозд. Юра и Дрозд живут в служебном помещении при кафе. Мальчик не получает должного образования, поэтому сам строит картину мира.

      В один день Юра понимает, что не различает цвета. Нет, он не дальтоник. Просто для него нет неповторимых цветов, он с нечеловеческой чуткостью отличает оттенки. Из-за этой особенности ему не составляет труда перерисовывать картины великих художников. Он никогда не учился живописи, однако, благодаря своим особо чутким глазам, его рисунки превосходят мировые шедевры. Он видит мир лучше и четче, чем остальные, поэтому то, что является размытыми пятнами для него, для других – произведение искусства.

      Так юный художник перерисовывает знаменитые картины за десять минут, этим и зарабатывает на жизнь. Но вскоре Юра понимает, что, не смотря на свою гениальность, он лишен обычных радостей жизни и ставит себе цель научиться видеть, как все. С помощью своей подруги он пытается обмануть своё сознание и начинает видеть, как все. Однако реальность с ограниченным количеством цветов оказывается пугающая.

      Что ты видишь?

      Мне было четыре. Мамины каблуки звонко цокали по блестящему полу вокзала. Мы собирались уезжать к тете Вале, которую я никогда не видел, да и не знал о ее существовании до приезда на вокзал.

      – Подожди здесь, – сказала мама. – Я за билетами.

      Она посадила меня на маленький клетчатый чемодан, в котором лежали мои вещи, поцеловала в щеку и грустно улыбнулась. Мне и раньше приходилось ждать – в очереди в магазине или дома, когда мама задерживалась на работе. Но она никогда не целовала меня на прощание.

      Я прикрыл поцелованную щеку рукой, чтобы почувствовать пальцами остаток тепла маминых губ. Улыбнулся. Теперь все будет по-другому – мы уедем из Москвы в деревню к тете Вале, я буду пасти гусей, наемся малины, покупаюсь в речке. По крайней мере, так говорила мама пять минут назад.

      Вокруг бегали люди, слышался стук то приближающегося, то уходящего поезда, пахло едой и кофе. Я встал, огляделся, попытался разглядеть в суетящейся толпе маму. Но ее не было. В животе кольнуло – я испугался, сел на чемодан и заплакал. Прохожие стали оборачиваться, но никто не подходил ко мне.

      Я долго, неслышно плакал. На улице начинало темнеть. Стук колес становился громким и пугающим, голос женщины-диспетчера беспрерывно объявлял о прибытии и отбытии поездов, от голода кружилась голова.

      «Мамы нет. Она потерялась», – была моя последняя мысль, перед тем, как я провалился в напряженный сон.

      – Мальчик, ты потерялся? – послышалось где-то вдалеке.

      Я открыл глаза – передо мной стояла тучная женщина в соломенной шляпе и тыкала в меня пальцем. Но ответить я не мог – губы пересохли, сил говорить не было.

      – Нет, это мой сын, – ответил незнакомый мужчина.

      Помню, как он вел меня за руку по вокзалу, как завел в какую-то каморку, положил на диван и велел спать.

      ***

      Он представился Дроздом. Тогда я еще и понятия не имел, что бывают такие птицы. Думал, это настоящее имя.

      – Тебя как зовут? – спросил следующим утром Дрозд. Его голос был глухим и сиплым, будто бы где-то внутри него сидел маленький человечек и говорил в длинную трубу, которая переходила в горло Дрозда.

      – Павлик, – прилежно ответил я.

      – Теперь не Павлик. С этого дня тебя зовут… – он задумался на минуту. – Иурий. Юра, то есть. Теперь будешь жить со мной.

      Первые несколько дней я непрерывно плакал и просил найти маму. Поначалу Дрозд утешал меня, говорил, что ее уже ищут, и она обязательно найдется, но потом, когда я уже досадил ему с этим вопросом, он сообщил, что мама не вернется и ждать ее не стоит.

      Мы жили в небольшом служебном помещении при кафе, которое находилось на вокзале. Кафе это принадлежало Дрозду. Он же выполнял работу грузчика и директора. Комнатка, где мы жили, делилась на два отсека – в одном стояли привезенные продукты в холодильниках и таре, а в другом находился деревянный стол на трех ножках, холодильник, покосившая тумбочка и раскладной диван.

      Я спал возле стены. Каждый день рано утром Дрозд уходил за продуктами, возвращался, гремел тарой и снова ложился спать. Недалеко от каморки находился туалет, где были раковины и бумажные полотенца для рук. Там мы умывались и чистили зубы. Иногда Дрозд устраивал банный день – мы закрывали кафе, снимали на сутки номер в ближайшем отеле, мылись и стирали одежду там, Дрозд подстригался и подстригал меня. Я любил такие дни. В отеле у нас была большая кровать, мягкие полотенца и бесплатный завтрак. Там я вспоминал свою квартиру, и, засыпая на чистой простыне, представлял, что я дома, а рядом спит мама. А вокзал, Дрозд и потерявшаяся мама – сон.

      У Дрозда было две помощницы-официантки – Лена и Марина. Я подружился с ними сразу. Они угощали меня конфетами, иногда рассказывали смешные истории или просто