Землянка. Валентин Сафонов
Читать онлайн книгу.
землянкой.
– Ступай, дочка, – разрешила мать, закрывая за собой дверь. – Только ненадолго, не задерживайся.
– Приду – не пропаду. – Зоя на прощанье чмокнула ее в щеку.
Теперь они остались в землянке вдвоем: мать и баба Нюша. Старуха поднялась с табурета, шаркая подошвами разбитых валенок, подошла к столу. Подслеповато уставилась на тощий – он уже парко́м изошел, опал – кусок пышки.
– Чего я, девка, вспомнила вдруг… Отец-то где же? Неужто сыт, к столу не явился?
Мать взяла кусок со стола, заворачивая его в полотенце, повернулась к бабе Нюше спиной.
– К коменданту его позвали. Тишка Сумятин приходил да еще солдат ихний с ним. Позавтракать не успел.
– А-а-а, вона, – протянула старуха.
Долгие годы прожитой на земле жизни сделали ее равнодушной к чужим горестям.
– Вот еще, – припомнила она ненароком, – болтают на селе… Слыхала небось? На обоз немецкий партизаны за Пречистым напали. Многих немцев поклали. И наших, которые за ездовых были, тоже.
Полотенце с пышкой выпало из рук матери, мягко шлепнулось на пол.
– А Валентин? С Валентином-то чего? Знаешь? Не томи – говори сразу.
– Многих, болтают, поклали… Пойду я, девка. За хлеб-соль благодарение тебе.
Баба Нюша потопталась на пороге, привычно ожидая приглашения к обеду.
Мать отрешенно сидела на табуретке, не видя ее. Старушка задумчиво посмотрела на сверток на полу, но поднимать не стала. Уходя, негромко вздохнула:
– Сомлела девка. А может, он и жив, Валентин-то. Всяко ведь языками мелют, кому что на ум падет… Не слышит! Дверь-то, поди, не надо затворять, пусть ветерком продует.
Холод гонял мурашки по ногам.
А землянку мягко наполняла дивная, небывалая музыка. Откуда-то издалека приходила она, полузабытая, нездешняя. Живой разговор весенних ручьев можно было разобрать в ней, легкий звон бубенцов, с которыми по вечерам возвращалось в село стадо, сочную тишину близкой ночи.
Да еще сквозь музыку ходики выговаривали замедленно: туп-туп, туп-туп…
Мать удивилась тому, что так отчетливо слышит их перестук. Ведь в избе они остались, те ходики, и давным-давно отсчитывают время не для них – для Альберта. Рыжий Альберт занял дом под жилье для себя, под мастерскую: хозяевам и на порог вход заказан. А вот поди ж ты – стучат себе ходики, и слышит их она: туп-туп, туп-туп…
Только больно медленно стучат, будто каждая минута в час растянулась.
А ногам холодно – спасу нет.
– Отец, – позвала, – дверь притвори. Расхлебенили дверь-то.
Отец не откликнулся. Молчун – он и есть молчун. За всю жизнь трех слов не связал, а с тех пор, как немцы в село пришли, и вовсе рот на замок. Не откликнулся отец, но дверью, послышалось, хлопнул сердито.
Теплее не стало: холод, путаясь в складках платья, все гонял мурашки по ногам, пробирал до костей.
– Отец, – позвала она снова и, не услышав ответа, с трудом раскрыла глаза.
Тотчас, одно за другим, стали на место, обрели реальность все события сегодняшнего утра.
Отец не откликался, потому что нет