Сны из пластилина. Данияр Дулатович Касымов
Читать онлайн книгу.
Что-то сковало грудь, слова нейдут, застряли в горле… Ноги вдруг почувствовали песчаное дно берега, но не двигаются дальше, словно вкопанные, а двигаться нужно, очень нужно… Чей-то пронзительный крик в ушах: «Вижу! Вижу!» Руки неподъемны, словно скованы чем-то. Но чем? Он медленно опускает свой взор и видит липкую, густую тину на руках, она-то и тянет вниз, не дает идти, а идти-то ой как нужно… И вдруг голову озаряет мысль: «Вот оно что!..»
Слегка дернулась нога, он проснулся, приоткрыл глаза. Была глубокая ночь. Он продолжал лежать, не двигаясь и не переворачиваясь; пытался вполне проснуться, а не заснуть сразу, чтобы не видеть тот же сон. Еще в далекой юности подметил, что если ночью проснуться и в полудреме тут же заснуть, то можно увидеть продолжение сна. А этот сон он видеть не хотел, хотя видел его часто. Его не покидало ощущение, даже уверенность, граничащая со знанием, что, умирая, этот сон или его подобие будет последним фрагментом в его сознании. В последнее время мысли о смерти посещали его часто. Может быть потому, что ему было уже восемьдесят два года. И последние сорок пять из них были одинокими; бурными годами, но одинокими. Видимо, то была цена за такую жизнь. Он почти ни о чем не жалел. Вот только сон, этот сон…
Проснувшись рано утром, за завтраком принял фундаментальное решение, что ездить теперь никуда не будет. Все, хватит! Все эти поездки, в особенности перелеты, его сильно изматывают. Сесиль права, в его возрасте не пристало так часто колесить по свету, особенно в дальние и длительные командировки. Хотя он был убежден, что именно активная деятельность и путешествия продлевают жизнь и держат его и его разум в тонусе. Ясности его ума действительно завидовали многие.
«Да и количество лекций в университете пора бы сократить, старый уже, – продолжал мысленно он, – не пожилой, не в преклонном возрасте, а именно старый». Сирена проезжавшей на улице машины скорой помощи была в полной синхронии с его невеселыми мыслями. «Словно нарочно», – подметил он.
Утро было его самым любимым временем дня. Звуки просыпающегося города бодрили его, обещая продолжение дня, суля бессмертие. Утро дарит надежду. Видимо поэтому почти все люди в преклонном возрасте встают спозаранку.
Закат его жизни наступал стремительно, он это чувствовал. Ощущал это не каким-то шестым чувством, а всеми фибрами своего тела и разума, видел это в зеркале, в общении с людьми, в их участившихся снисходительных взглядах.
Будучи по жизни весьма наблюдательным человеком, да еще и склонным к самоанализу, он подметил, что если раньше, по утрам, во время своих обязательных утренних прогулок, планировал свои ближайшие дела и проекты, то в последнее время больше предавался воспоминаниям: о том, что было, чего не было, и что могло бы быть, если бы кривая жизни не привела его туда, куда привела почти полвека назад. Вся его жизнь была поделена на «до» и «после» того события; будто в течение одной человеческой жизни две разные жизни прожил. Даже сейчас, оборачиваясь назад, не мог с уверенностью сказать, какую бы теперь выбрал.
Было время,