Часть той силы. Сергей Герасимов
Читать онлайн книгу.
Это казалось невозможным, но с каждой секундой цвет становился все ярче. Ложкин увяз в нем, как муха в патоке. Кто-то другой внутри него видел, что время ускорило свой бег, и солнце слишком быстро стало опускаться к горизонту. Солнце все ускорялось, а сияние все усиливалось, оставаясь в то же время невыразимо приятным для глаз.
Собрав всю свою волю, точнее, тот блеклый пепел, который от нее остался, Ложкин поднял руку и посмотрел на часы. Циферблат его отрезвил: оказывается, уже сорок минут он простоял неподвижно на вершине холма над обрывом. Лишние сорок минут. А еще через сорок минут солнце сядет, и в этом мире начнется страшная ночь.
Он закрыл глаза, но сияние проникало даже через сомкнутые веки. Тогда он приложил к глазам ладони. Сразу же стало легче. Он повернулся, отсчитал сто шагов по склону, к счастью, не споткнувшись, затем бросился бежать.
Его длинная тень мелькала впереди, пока не исчезла, скрытая огромной тенью мелового холма. Он пробежал по мосту, грохоча по тонким доскам. Утки уже исчезли. Но когда он приблизился к лесу, поднялся встречный ветер. Ветер становился все сильнее и, даже когда дорога поворачивала, он все равно оставался встречным, поворачивая вместе с дорогой.
Вскоре ветер стал таким сильным, что бежать было просто невозможно. Ложкин остановился, и ветер остановился вместе с ним.
До захода солнца оставалось еще семнадцать минут. Очень хотелось пить, и рядом был колодец. Это означало бы задержку в пять или шесть минут. Нет.
Он снова бросился вперед, но мгновенный порыв ветра, плотного, как огромная подушка, сбил его с ног. Ложкин обернулся и увидел, что ветер смел весь песок и всю пыль с дороги, оставив лишь голые камни с редкими кустиками цепкой травы. Зато уже в метре от дороги лежала старая нетронутая пыль. Ложкин сделал прыжок в сторону и почувствовал, как мощный порыв ветра ударил его по ногам. Он поднялся; в двух метрах от него неслась бурлящая стена воздуха, вырывая из дорожки камни и поднимая их в воздух, вспахивая грунт, как бульдозер.
Когда он подбежал к дому и нырнул во двор, в доме напротив зажегся свет. Что бы это ни означало, Ложкин не хотел этого знать. Дом больше не был необитаем. И обитатели его вряд ли были людьми.
Вернувшись, он первым делом бросился к чемодану и достал оттуда пачку листов ватмана. Эти листы он обычно использовал для набросков. Память все еще хранила божественное сияние неба над холмом.
Сейчас он превзошел самого себя. Нечто постороннее водило его рукой. Не глядя, он хватал маркеры и карандаши, наносил мгновенные, катастрофически точные штрихи, отбрасывал, хватал новые. Казалось, что картина живет, что цвета движутся, текут вместе с опускающимся солнцем и медленно летящим облаком, опухшим от напора розового свечения. Наконец, он остановился.
Дальний зов все еще звучал. Ложкин понимал, что когда-нибудь он снова вернется на вершину холма, чтобы еще раз увидеть то же самое. Это неизбежно. Так выдуманный книжный преступник не может не вернуться на место преступления. Так рыба на тонкой леске