Неувядаемый цвет. Книга воспоминаний. Том 1. Николай Любимов
Читать онлайн книгу.
она, пока не ослепла, все хлопотала по хозяйству. Как-то раз мой отец без предупреждения снял ее в тот момент, когда она, по-деревенски повязавшись платком, кормила кур и цыплят. Соленье огурцов и грибов, моченье яблок, квашенье капусты, варка варенья – все эти обязанности она добровольно возложила на себя, хотя Любимовы уже держали прислугу. Целый строй банок с вареньем разных сортов высился у нее на верхней полке буфета. Как-то к ним приехала знакомая помещица Марья Людвиговна Дитрих, а бабушка с тетей Дуней были приглашены к кому-то в гости. Извинившись перед Марьей Людвиговной, они попросили ее похозяйничать самой, указав, где что у них хранится. На одной из банок с вареньем Марья Людвиговна обнаружила бабушкины малограмотные каракули: «Про хороших гостей». Марья Людвиговна стала в тупик: к какой категории причислила бы ее Анна Яковлевна?..
Исполнительность и хозяйственность – это было у дочерей Анны Яковлевны и наследственное, и благоприобретенное. Такими они на свет родились, и так – в трудолюбии – воспитала их мать. Дело свое они делали с редкой даже по тем временам добросовестностью, с неутомимой дотошностью. И так же аккуратны, порядливы были они и в домашнем быту. Евдокия Михайловна шила матери, себе и сестрам платья, кофты, юбки, моему отцу и мне – рубашки, Софья Михайловна искусно вышивала.
Самым тяжким горем, какое привелось испытать бабушке, была смерть моего отца. В 18-м году она ослепла. Слепоту переносила безропотно. Тогда они с Евдокией Михайловной жили уже не в Перемышле, а в Новинской больнице Малоярославецкого уезда. Зимой она ограничивала себя пределами дома. Летом, постукивая палочкой, выходила в садик при доме и садилась под березкой, которую она же и посадила. Жалела, что не видит близких, не видит, как я расту, какой я стал, но довольствовалась тем, что жадно вслушивалась в звук знакомых голосов. До самой смерти просила дочерей и меня, чтобы мы ей читали вслух, но только непременно таких писателей, которых она считала хорошими. В числе хороших значились у нее Бичер-Стоу, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Виктор Гюго, Гончаров, Лев Толстой, Шпильгаген, Чехов, Гусев-Оренбургский. Ей прочли почти всего Чехова вместе с шестью томами его писем, изданными Марией Павловной, и переписка Чехова доставила ей не меньше радости, чем его повести и рассказы. Гусева она ценила как бытописателя и знатока ее среды – среды сельского духовенства. Моя попытка приобщить бабушку к советской литературе окончилась неудачно. Когда я прочел ей что-то, напечатанное в «Красной ниве», она мне сказала:
– Ты мне эту пустоту больше не читай.
Бабушка верила в Бога, потому что не могла не верить, как живое дерево не может не ветвиться и не зеленеть, как хлеба не могут не колоситься и не наливаться. Она не представляла себе жизни вне веры и эту свою по-простонародному цельную веру передала в духовное наследство детям. От Новинской больницы до ближайшей церкви было пять верст. Богослужений она была лишена, но она ежедневно и подолгу молилась вслух. Зимой молилась в спальне, когда все расходились по делам. Летом –