100 знаменитых судебных процессов. Валентина Скляренко
Читать онлайн книгу.
прибегнув к столь явной «липе», можно скомпрометировать не только Троцкого, но и… само обвинение в терроре, «которое тоже не воздвигнуто на гранитном фундаменте». Собственно, если говорить откровенно, то все более-менее здраво мыслящие личности, не доведенные, по словам Троцкого, до состояния «тоталитарного идиотизма», понимали: разыгравшемуся страшному фарсу нельзя верить. Ведь после единственного выстрела Николаева, который оборвал жизнь Кирова, были расстреляны десятки людей, и при этом суду так и не было представлено ни одного достойного внимания документа. Все несуразности следствия и обвинения «замазывались» показаниями молодых подсудимых из числа политэмигрантов, которые охотно подтверждали все выводы обвинения. И не беда, что эти выступления ничего общего с достоверностью не имели, а подробностей «террористических приготовлений» так и не прозвучало. Ведь прокурор явно не скупился на обещания в случае «добровольной помощи»… А там, где фантазия обвиняемых буксовала, подключались к делу услужливые журналисты.
Присутствовавших на судебных слушаниях зарубежных журналистов поразил внешний вид обвиняемых. Старики казались раздавленными, измученными, морально уничтоженными, многие плакали. Мрачковский постоянно харкал кровью и время от времени терял сознание. Молодые же подсудимые представляли собой резкий контраст с товарищами по несчастью. Они вели себя бравурно, охотно и подробно рассказывали о связях своего центра с гестапо и западными троцкистами, говорили о подготовке физического уничтожения ряда правительственных лиц. Что ж, совесть – это тоже товар, который при случае может продаваться по сходной цене. Особенно если в роли последней выступает жизнь…
На процессе, проходившем в Москве в августе 1936 года, помимо «объединенного троцкистско-зиновьевского центра» фигурировал также некий «московский центр», в ведении которого, по утверждению прокуратуры, находилась подготовка уничтожения Сталина и Ворошилова. Как указывали материалы дела, эти террористические акты должны были осуществляться на основании директивы Троцкого, якобы изложенной в письме последнего, привезенном в СССР в 1934 году сестрой Дрейцера. Мол, Дрейцер лично переслал указание Мрачковскому в Казахстан, а тот «из соображений конспирации» сжег листок. Прокуратура безапелляционно утверждала, будто директивы об уничтожении высокопоставленных лиц получил также Смирнов. То, что он к тому моменту уже полтора года сидел в следственном изоляторе, организаторов процесса, по-видимому, ничуть не смущало. Вышинский вообще не считал необходимым выискивать какие-либо доказательства в данном случае. Он просто заявил: «Я глубоко убежден, что вы знали о ней, хотя и сидели в политизоляторе».
Несмотря на давление со стороны прокуратуры и следователей, не все подсудимые признали на суде свое участие в террористической деятельности. Смирнов и Гольцман – единственные из обвиняемых, кто в начале 30-х годов действительно связывался