231. [Праздновали праздники] хорошо. Были колоколы. У кажной деревенки были часовенки, ещё вот на том Халуе, тотамом, там. [На Большом?] На Большом Халуе. Там было две цясовенки. У реки. Одну… одна цясовенка – праздновали это, Здвиженьё называлось, двадцать восьмого сентября, Здвиженьё, два дня. От Здвиженьё. Первый день на том Халуе, другой на другом[178]. А друга цясовенка – там Колотовку праздновали. Вот. Вы, наверно, ходили туда, в Колотовку. Там весело ведь этого. Крестик был. Всё было хорошо, йорданчик был. У кого как завет кладен, так купалися. [Где был иордан?] А вот йорданчик, он теперь запустошён. От крестика-то эк идёшь вот так и оттуда спускаешься немножко, вот так. А теперь он уж такой. Дак вот как сходя в Колотовку, денежки клали. Денежки клали, нынь стали вынимать. Дак теперь что, в этот йорданчик-от и стали денежки кидать. Под крестик положишь, все равно выловя тут. А этими деньгами разве ты наживёшься? Если чёловек принёс там, так каки-нибудь копейки, да положил, ли рубли, дак уж ты возьмёшь как эти деньги, ты не розживёшься. Оне положены как на дело, вот на того чёловека грех не пойдё, а хто возьмё, на того всё па-дё. Вот так. [Что падет?] А весь грех. [Какой?] А почто не с положенного места берё. Это не надо, дружок, никогды. Вот у меня еси три сына. Один такой, тожо вино все пьё. К Макарью туды ходили. Там цясовенка тожо есь. Он иногды мне ска[жет]: «Ма, дак мне-ка этого…» – «Витька, ты пойдёшь в цясовенку – там уж ныне жила-то нету, но цясовенка стоит, – зайдёшь в цясовенку. Если там поближности, не порато далёко, деревни, ходя, кладут там на торелоцьку, торелоцька в цясовенке положена, – ты у меня не шевели, даже вот единого гроша. Этим ты не розживешься». А вот Бог его знат, во чём-нибудь, может быть, тя Господь не поблагословит. Эсли ты не с положенного места возьмёшь копеечку денек. Вот я прожила, греха не любила заводить, врать не любила. Все равно: хоть врать, хоть правду сказать. Вот так.

      Ошевенск, 1999, НАВ