Идиотка. Михаил Соболев
Читать онлайн книгу.
можно привередничать: там работать не хочу, здесь – не буду.
Помнила Валентина, как приходила мать с последней дойки с опухшими красными руками, а потом всю ночь стонала, не зная, как их уложить, бедных, удобнее, чтобы не так ныли. Разве забудешь ненавистный, не смываемый даже в бане, въевшийся в мамины кожу и волосы запах навоза. Стояло перед глазами девушки окаменевшее материнское лицо, с которым та, уронив руки, смотрела, как сбрасывали у калитки с телеги три мешка комбикорма – все, что заработала мама за год каторжного труда в колхозе.
Нет, Валентина в деревню не вернется. Она и на работе – первая, и в Заводском комитете профсоюза культмассовый сектор взялась вести, и в самодеятельности участвовала. Ни одного выступления не пропустила, чтобы на виду у начальства быть.
Комбинат жилье для города строил, но и своих работников не обижал. Получили передовица и общественница Гриценко с дочкой ордер на однокомнатную квартиру в Автово. Окраина, а свой угол. А когда свекровь – Царствие ей Небесное! – Богу душу отдала, обменяли Валину «однушку» и Лешину коммуналку на двухкомнатную «хрущевку», почти в центре, на Мытнинской.
Живи – не хочу!
Глава 3
Зима 1999 – 2000 гг, Санкт-Петербург.
… А потом она привыкла. Удалось перевестись на место отправленной в декретный отпуск процедурной сестры и сменить суточный график дежурств на дневной. Иногда Таня исхитрялась уйти с работы пораньше.
Специально для себя она не готовила. Старалась хотя бы раз в день поесть горячего в больничной столовой, а в остальное время питалась на ходу, как придется. А его кормила как маленького, по часам и с ложечки.
Уколы делала сама. Первое время к больному приходила массажистка из поликлиники, потом пришлось нанимать. А там, и сама научилась. Чего зря деньги тратить…
Он много спал. Во сне мог обмочиться, или и того хуже… как ребенок. В таких случаях Таня заставляла себя вспомнить тот невыносимый стыд, когда она сама в раннем детстве просыпалась мокрая. И сразу брезгливость отступала, ее место заменяла щемящая жалость к больному.
К середине зимы он стал «говорить»…
Ретроспектива. 1975 – 1982 гг, Ленинград – Псковщина.
Танька росла девочкой домашней. Белобрысая, сероглазая, волосики тонкие, прямые заплетены в две жидкие косички. Мама любила причесать потуже, и тогда Танька бежала к отцу. Вставала к нему спиной и встряхивала головкой. Он понимал, расчесывал волосенки, тонкими чуткими пальцами переплетал как надо. Не туго и не слабо, а – в самый раз.
Маленькая Танька была, как колобок – щеки «сзади видны», везде складочки, ямочки, ножки-ручки пухлые, короткие, круглый животик – вперед…
Она могла часами сидеть одна и перебирать разноцветные тряпочки, ленточки, клубочки ниток, конфетные фантики. Раскладывала «добро» на кучки, глазенки блестели, что-то лопотала на забавном детском языке. Когда маме Вале надо было постирать, в квартире убрать или обед приготовить, сажала