– Эй, старина! Работать заставили?

      – А, это ты, Бен! А я и не заметил.

      – Я иду купаться. Небось, и тебе бы хотелось, но приходится сначала кончить работу? Так ведь?

      Том взглянул на мальчика и сказал:

      – Какую работу?

      – Да разве это не работа?

      Том продолжал белить и ответил небрежно:

      – Может быть, да, а может быть и нет. Знаю только, что Тому Сойеру она по нутру.

      – О, выдумывай! Ты, пожалуй, будешь уверять, что она тебе нравится?

      Кисть продолжала действовать.

      – Нравится? А почему бы она мне не нравилась? Не каждый день мальчикам случается белить забор!

      Дело представлялось в новом свете. Бен перестал грызть яблоко. Том элегантно водил кистью взад и вперед, отступал немного, чтобы полюбоваться эффектом, прибавлял мазок или два, – снова любовался, а Бен следил за каждым движением все с большим интересом, все с большим увлечением. Вдруг он сказал:

      – Послушай, Том, дай мне покрасить немножко.

      Том подумал; хотел было согласиться, но передумал:

      – Нет, нет, Бен, никак нельзя. Видишь ли, тетка Полли очень дорожит этим забором, – ведь он выходит на улицу, – будь это на задах, тогда другое дело; ни она бы, ни я не беспокоились. А насчет этого забора она очень беспокоится; его нужно выбелить хорошенько, как следует; я так думаю, разве что один мальчик из тысячи, может быть, из двух тысяч, сумеет сделать как надо.

      – Ну, разве? О, послушай, дай мне только попробовать, так, чуть-чуть. Я бы дал тебе, будь я на твоем месте, Том.

      – Бен, я бы тоже дал, как честный индеец, но тетка Полли… Видишь ли, Джим хотел красить, она не позволила. Сид хотел красить, – не позволила и Сиду. Сам видишь, как я стараюсь. Ну, пущу я тебя, а ты сделаешь что-нибудь не так, и…

      – О, пустяки, я постараюсь. Дай только попробовать. Слушай, я тебе дам сердцевину моего яблока.

      – Ну хорошо. Да нет, Бен, нельзя, я боюсь…

      – Я тебе отдам все яблоко!

      Том передал кисть с неохотой на лице, с весельем в сердце. И пока бывший пароход «Большой Миссури» трудился и потел на солнце, удалившийся артист сидел в тени на кадушке, болтал ногами, жевал яблоко и обдумывал планы улавливания других простаков. Недостатка в материале не было; мальчики подходили один за другим: они начинали с насмешки, а кончали тем, что принимались белить. Когда Бен наработался и ушел, Том уступил очередь Билли Фишеру за бумажного змея, вполне исправного; а когда насладился Билли, его сменил Джони Миллер за дохлую крысу и веревочку, на которой ее можно было раскачивать; и так далее, час за часом. Так что к середине дня Том, еще утром неимущий бедняк, буквально утопал в богатстве. У него оказались, кроме тех вещей, которые я назвал, двенадцать