Девочки играли в апокалипсис. Татьяна Ясникова
Читать онлайн книгу.
что он оказался внутри экрана огромного компьютера. Раз он работал, значит, все было как надо. Его исключительные функции по поддержанию равновесного состояния Земли взял на себя кто-то другой, а больше волноваться было не о чем.
Наконец, спустя месяц, а Ваня делал своим ножичком отметки на палке, названной им посохом, он очутился на высоком берегу широкой, полноводной реки.
И тут к нему бросился человек с белыми волосами и бородой в поношенном костюме АК.
– Наконец-то я могу спокойно умереть, – воскликнул он, – я мечтал увидеть АКью напоследок!
– Живите! – воскликнул Ваня. – Как вас зовут?
– Иван.
– И меня Иван…
– Значит, я могу умереть спокойно!
– Как же вы это сделаете?
– Я давно придумал. Я брошусь в реку.
– Пока я шел, я понял, что надо найти женщину. Я видел их, у меня была мать.
Вот я тоже думал и понял, что река – это мать. Река – это память.
– Да? – удивился Ваня. – Тогда, пожалуй, бросимся вместе. Она красивая.
АК стояли и смотрели, как переливается прохладная река, искры скачут по ней рябыми язычками пламени.
– Смотрите! – вдруг воскликнул Ваня. – На другом берегу вышли с пляской девушки в алых сарафанах!
Путешествия Крышечкиной
1. Пряники
Чем занимается господин Ч., его род деятельности, Крышечкиной совершенно неизвестно. «Ч» – это Человек с большой буквы.
Он сидит, слегка горбясь, перед Крышечкиной, очень задумчиво, будто что-то вспоминает, и сгибает своими смуглыми от загара пальцами лежащую на столе салфетку. Как ни придумывай, кто он, и что он, читателю будет скучно. А так – не очень.
Возраст господина Ч. определить сложно. А, может быть, это и не нужно. О человеке говорят его дела, действия. Господин Ч. сидит, задумавшись, и сгибает салфетку. Он не жмурится, не гримасничает. Он тих, будто он не из этих мест, кажется несколько отсутствующим. Картины перед его мысленным взором слишком отличаются от текущих – движения толпы, эскалаторов, прозрачных лифтов, официантов, красующегося за стойкой бармена. Тот то и дело снисходит к людям, просящим то одно, то другое. Он никому не отказывает, не говорит: «А вот это я не дам. Это не для вас. Это для того, кто еще не пришел». Бармен рыхлый, белобрысый, высокий, казался бы скандинавом, если бы дело не было в России.
Какое дело? И его обозначать не хочется. От обозначения оно умалится, потускнеет, станет похожим на все другие дела.
В сумке Крышечкиной лежит влажная салфетка в упаковке «Трансаэро». Но она не догадывается дать ее господину Ч. Может быть, он от того сгибает и разгибает салфетку, что надо бы протереть руки перед едой? И он, и Крышечкина оба забыли об этом. Детство с неукоснительной санитарией прошло давно. И время сейчас другое. Оно на санитарии так строго не настаивает. Было, когда вся страна оказалась огромным госпиталем, на более двух десятков миллионов убитых пришлось еще большее число раненых, и тогда влияние медицины