***

      – Кейли, – раздался голос на лестнице. – Детка, спускайся ко всем.

      Моя песня все еще играла из колонок, размещенных в потолке, и Картер все еще держал меня за руки, когда за железными перилами показалась голова Брэдли. Он остановился и посмотрел на наши сцепленные руки. Затем перевел взгляд на Картера. Он ревновал меня к нему. Брэдли ничего не знал, но ревновал, прекрасно понимая, что это глупо.

      Картер кивнул, когда Брэдли поздоровался с ним.

      – Ты идешь?

      – Мне нужно переодеться. – Я отпустила руки Картера и подошла к кровати. – Позвони Майклу, пупсик. Я обещала, что сегодня потусуюсь с ним.

      – Ты серьезно? – Брэдли вытаращил глаза.

      – Да, – грубо ответила я. – В отличие от многих лживых лиц, Майкл был мне хорошим другом в этой школе.

      – Ладно, – вздохнул Брэдли. – Тебе помочь с платьем?

      – Я справлюсь.

      – Эм, – Брэдли мялся, глядя на Картера.

      Мне стало смешно.

      – Что еще?

      – Тебе поможет брат переодеться? – делая особый акцент на слове «брат», спросил Брэдли.

      Картер окинул его ледяным взглядом.

      – Не нарывайся.

      – Брэдли, не нужно глупых сцен. Я скоро спущусь, – быстро вставила я.

      Какого хрена, Брэдли ведет себя как полный придурок?

      – Ладно, – повторил он и стал спускаться вниз, все еще буравя взглядом Картера.

      – Он тебя всегда ко мне ревновал, но сегодня что-то новенькое, – сказал Картер, наклоняясь, чтобы собрать разбросанные рядом с кроватью альбомные листы.

      Я всегда поражалась его даром. Он рисовал всем, чем только можно: акварель, гуашь, масло, уголь, карандаш…

      – Чем будем заниматься летом?

      – Я буду работать в галереи, – ответил Картер.

      – Но, Картер!

      – Мне нужен опыт, Кейли. Но я не забыл обещание.

      Качаясь на высоких каблуках, я низко наклонилась и плюхнулась на кровать. Кровать представляла собой огромный матрас черного цвета, на котором находилось большое количество серого цвета подушек. Стены были такого же серого оттенка. Над кроватью висело несколько картин Картера. С белого потолка свисало несколько светильников в виде фонарей. Огромное окно во всю стену было задернуто белоснежной портьерой, за которой светились огни ночного города. Комната отражала характер хозяина. Я любила это место, любила находиться здесь.

      Внизу орали, перекрикивая музыку. Среди множества голосов особенно выделялся голос Лукаса:

      – Эмили, детка твой бывший тупой засранец!

      Я покачала головой, снимая туфли.

      – Кажется,