Ника, поговорив с Ленардом и немного успокоившись, все же полетела домой.

      Перелет, как назло, был очень быстрым.

      Город встретил Нику бесконечной суетой, густой толпой и ледяной приближающейся зимой. Настроения не было совсем. Ни для того, чтобы с кем-то говорить, ни для того, чтобы кого-то видеть. Ника переживала за Егора. За то, что он подумает, если не найдет то, что она оставила.

      Она забрала из машины давно забытый пиджак Егора и поднялась в квартиру. Войдя в квартиру, Ника мысленно поблагодарила Вику за политые цветы и поддерживаемый порядок.

      Она пыталась запретить сердцу не думать о Егоре, но выходило еще хуже и невыносимо больнее.

      Поздний вечер холодным инеем бил по вискам одиночеством.

      Она поняла, что снова не сможет уснуть. Что снова не сможет спать. Без него.

      Закутавшись в пиджак Егора, она забралась на диван и, словно котенок, свернулась клубочком. Изо всех сил Ника зажмурила глаза, в надежде, что сон все же придет. Она не могла даже сказать, сколько времени так пролежала. Кутаясь в его пиджак, Ника как можно глубже вдыхала до дрожи любимый аромат.

      Телефон предательски загудел. Ника неохотно поднесла трубку к уху.

      – Здравствуй, Вероника, – голос Алины показался странным и отчаянно неприятным.

      – Что тебе надо? – прошипела Ника в трубку. – Звонишь убедиться, что я доехала, мразь?

      – Нет… – выдохнула Алина после долгой, затянувшейся паузы. Ника услышала всхлипывания. – Вероника, мне сложно говорить… – начала Алина.

      – Что случилось? – занервничала Ника. – Говори же? Ну?! Чего молчишь? – торопила она.

      – Вероника, Егор… – Алина проглотила комок, вставший в горле. – Егор разбился, – выпалила Алина и, рыдая, громко завыла в трубку.

      – Нет… – обмерла Ника. – Ты мне врешь. Зачем ты так, Алина? – голос Ники дрогнул, руки перестали слушаться. Она не могла вдохнуть, чтобы выдавить из себя хоть слово.