Пробуждение было похоже на мучительное всплытие с большой глубины, когда воздуха в лёгких уже нет, а над головой – давящая толща темной и мутной воды. Задыхаясь, он очнулся, резко и конвульсивно выгнув спину и до хруста в скулах распахнув рот, словно пытаясь втянуть в себя всю земную атмосферу одним махом. Руки дёрнулись в последнем рывке, и что–то звякнуло. Этот странный звук удивил Андрея, только начинавшего соображать, что сидит он на чём–то твёрдом и ровном и непохожем ни на морское дно, ни на берег. Перед его глазами всё расплывалось, как в тумане, но всё же контуры предметов, окружавших его, хотя и с трудом, но угадывались.

      Кажется, это была комната, обставленная дорогой и красивой мебелью. Ну, да, прямо перед ним стоял огромный белый платяной шкаф! В его зеркальных дверцах, в мягком полумраке пространства спальни, он разглядел своё размытое отражение. Свет падал откуда–то сзади. Чуть повернув голову, Андрей увидел стоящую на тумбочке лампу с симпатичным зелёным абажуром, а прямо за ним виднелась просторная кровать, на край которой он опирался плечами. Затылком он ощутил что–то тёплое и мягкое. В зеркале Андрей видел лишь какое–то большое светлое пятно за своей спиной, и разобрать, что это такое, не мог. Он не помнил, как оказался здесь, и даже чей это дом, и с недоумением озирался, пытаясь хоть что–то припомнить. Затем он попытался подняться с пола, и с удивлением обнаружил, что руки и ноги плохо слушаются его. Всё тело, все мускулы были словно чужими и непослушными, слабо реагирующими на приказы мозга, да и сами мысли были какими–то неповоротливыми и тягучими, а ощущения… странными. И всё же, хотя и с трудом, ему удалось повернуться и встать на четвереньки. Рука оперлась на что–то твёрдое и холодное. Он взял этот предмет в ладонь и вдруг почувствовал боль. В его руке был большой кухонный нож, и, если бы не боль в порезанной ладони, он вряд ли бы хоть как–то отреагировал на это, поскольку разум словно дремал и был очень далёк от восприятия