Мой неприметный экипаж медленно продвигался сквозь каменные джунгли здешних скал навстречу живущей среди них тьме. Извилистые дорожки сотнями ручейков растекались в разные стороны и способны были запутать любого путешественника, чтобы принять его в свои ледяные объятия на одном из своих холодных камней. Немного ранее нанятый мною кучер, мальчишка, не проживший ещё даже двадцати пяти мимолётных зим и не видевший ничего кроме своей собственной деревни и ближайшей столицы. Собственно, и единственный, кто согласился на это далёкое путешествие при виде уже нескольких золотых монет, а стоило мне показать ему все, так он готов был вести меня прямо в ад через ледяные реки скорби и мучений. Неожиданно для меня, попросил разрешение на остановку до утра или хотя бы на возможность осветить путь тусклым фонарём. Пускай лошади прекрасно видят в темноте, со светом им было бы куда приятнее.

      – Фонарь? – Удивился я, при этом приметив то, что предыдущие ночи он не просил меня об этом, видимо соблюдая наш устный договор.

      – Из-за высоких гор даже солнечный свет не всегда освещает эти тропы, а луны так я совсем сегодня не видел. – Он повернул голову в направлении движения экипажа, – Как, собственно, и самой тропы, по которой мы едем, чувство будто движемся в никуда…

      – Ты не сумеешь разжечь пламя в этом месте, поверь мне, не стоит. Оставь ту крупицу волшебства, что есть у тебя на обратный путь. Не трать его почём зря.

      Он посмотрел на меня глазами, в которых только что поселился страх, быть может он слышал старые сказки или легенды о тех, кто скитается среди этих скал. Ну или же просто воспринял мои слова, как простой отказ. Я заплатил ему огромное количество золотых монет и пообещал отдать ещё столько же, просто за то, что он отвезёт меня в эти горы. Но на самом деле я отдал ему всё, что у меня было. Я продал свой дом, всех лошадей и все-все свои вещи, я понял, что больше не нуждаюсь в материальных благах. Всё, что я оставил себе, это старая книга на неизвестном человечеству языке, найденная мной в заснеженных горах немного южнее от ледяных земель Ансхилл.

      Несмотря на то, что я каким-то невообразимым образом понимал каждое слово, написанное в ней, слова внутри были вовсе не для глаз. Они подобно слёзы призрака проникали куда глубже, их полупрозрачная форма струилась по моим рукам как холодный ручей. Сердце замирало, а дыхание обретало видимую форму. Каждый раз, когда я открывал её, мне казалось, что вокруг наступала зима и это странное покалывающее кожу чувство продолжалось до тех пор, пока где-то вдали тишину не нарушал её вой.

      Нет, это не вой, плачь?

      Визг?

      Сложно сказать, но я всегда слышу её. Написавшую эту прекрасную книгу. В глубине души я понимаю, что связываться с призраками, влезать в прошлое и в жизнь, которую они прожили нельзя. Они погубят, они воспользуются, обольстят, но я влюблён. Я влюбился в её снежный голос, влюбился в её развивающиеся на ветру белоснежно-прозрачные волосы. Я влюбился в то, как она зовёт меня и с каждым шагом лошадей, постукиванием их копыт о камни я слышу её громче и громче. Быть может я сумасшедший или вовсе под гипнозом, разве это имеет значение, когда её тонкие губы шепчут моё имя?

      Карета остановилась примерно через пять минут после просьбы кучера разжечь пламя в этой непроглядной тьме. Он, как и в прошлые разы постучал в тонкую дверь ровно три раза и смиренно ждал моего ответа. Я же каждый раз смотрел на него сквозь небольшое окошко с чёрной полупрозрачной занавеской и думал:» – А если я не открою дверь, постучишь ли ты вновь, нарушишь ли наш договор или же будешь ждать меня дальше?»

      Три раза, не больше, это было одной из частей нашего устного договора. От чего так? Да я и сам не знаю, но так надо было. Не открывать двери самостоятельно, лишь я открываю их если мне угодно. Быть может это мой каприз или же я проверял его.

      – Что-то случилось? – ответил я спустя мучительно долгую минуту.

      – Лошади не могут дальше идти, – продолжил он ту же самую историю.

      – Они прекрасно видят в темноте, – с уверенностью заявил я.

      – Но я не вижу и не могу их вести по тому пути, который вы мне дали! – Я впервые услышал в его голосе прежде не звучавшие нотки грубости, недоверия.

      Ну что же, на этот раз он меня убедил, но я всё равно не мог решить эту проблему. На сколько я понимал, мы практически прибыли.