Прах к праху. Миллиарды лет назад невесомая пыль собиралась в планеты и звезды. Наэлектризованные частицы вещества притягивались друг к другу в пустоте, достаточно им было оказаться рядом, смыкались в плотные сгустки и наматывали на себя окружающее пространство, чтобы собраться затем в небесные тела. Я чувствовал, что плыву под действием похожей гравитации – и, в общем-то, догадывался, кто есть точка притяжения. И когда я однажды открыл глаза и почувствовал взгляд, присутствие, а затем разглядел очертания фигуры в балахоне, то совершенно не был удивлен. Меня, скорее, поразило то, что мир вокруг стал не то что бы более светел, но более отчетлив, осмысленен, крепок. Как будто добавилась незримая несущая колонна в опору мироздания. Собственно, так оно и было, понял я по прошествии времени. Создавать из небытия мир и хранить непрерывную память о нем гораздо легче, когда ты не один.

      Я по-прежнему не мог уловить лица, даже когда тень в овале капюшона становилась не слишком густой. Но мне достаточно было того, что я услышал слова:

      – Проснись, проснись! Вещь тяжелее слова…

      – Слово тяжелее мысли, – закончил я.

      Из фантомных глазниц моих потекли фантомные слезы – слезы благодарности спасенного существа. Я смахнул их рукой и почувствовал прикосновение этой самой руки. Я не просто был – я существовал.

      Мое тело источало слабый, но ровный свет. Это тусклое сияние было едва ли сильнее мерцания телефонного экрана в темной комнате, и всё же оно могло извлекать вещи из темноты. Во всеобщей черноте я разобрал отдельную черноту дерева, а потом смог различить, что оно окружало меня в форме лодки. Я лежал на ее дне, а рядом со мной, опершись на поцарапанное весло, стояла знакомая фигура в пепельном балахоне. За ней была видна пустыня или скалистая поверхность – трудно было разобрать в сгущавшемся мраке. Я хотел было встать, но сущность сделала знак не делать этого. Вскоре я понял, почему: мир вновь накрыла темнота.