Команд в общем зале, где мы последние дни вяло общались между собой по вечерам, собралась примерно половина – не у всех, видать, распределение благ прошло гладко, где-то спор о том, кто кому и чем обязан, продолжается. Да уж, мы делили апельсин – много наших полегло…

      – Вавилонское столпотворение, – откомментировал открывшийся нам с порога вид Крапивинцев.

      И был, пожалуй, прав. То, что с нашими соперниками сделали стилисты… гм… В общем, Деулин мог своего прощать.

      Меньше всего досталось команде западенцев – их просто обрядили в римские тоги той же цветовой гаммы, что и наша одежка, да сбрили всю растительность на моськах, хотя самый старший из них, крепкий мужик лет за полста, наверное, расстался с усами под скрежет зубовный. Но хоть никакого макияжа и пра-а-ативных причесок – вот за какие заслуги им такое, спрашивается? Неужто их и так даже в толпе за обычных людей, за землян не примешь? Чудны дела твои, телевидение…

      – Здорово, мужики, – мрачно поприветствовал нас с Мишей…

      Ох, я не сразу узнал в этой обряженной в черно-розовую кожу с заклепками фигуру первейшего балагура всего проекта Юрку Пака. Кроме костюмчика в стиле садо-мазо-эмо ему нарастили волосы, поставили их дыбом и устроили в них взрыв, нарастили ногти, накрасили губы черной помадой, да еще и на веки наложили ядовито-зеленые тени…

      – На себя посмотрите, – моментально отреагировал Юра, увидав нашу реакцию.

      Но мы все равно заржали как кони.

      – Юра, – икая от смеха, выдавил из себя я, – мы тебя хотим.

      – Да вы просто грязные педики, – буркнул Пак. Видимо, его самого новая внешность уже достала.

      – Фигня, – простонал Крапивинцев. – Мы помоемся.

      – И какой буквой русского алфавита мне сейчас выругаться? – мрачно хмыкнул Юра. – Хорош, парни, меня уже без вас застебали. Не разводите тут гомосятину.

      – Потому что неразведенная гомосятина это концентрированная гомосятина? – Миша постепенно съезжал по стене, держась за живот. – Ой, Юрк, извини, но видеть тебя в таком вот виде…

      – Это реально очень смешно, – продолжил я.

      – Вот гады. – Юра вновь мрачно усмехнулся.

      Вообще-то внешность у него очень, что называется, мужская, маскулиность так и прет, так что узреть его в этаком обличье и впрямь было ржачно до нимагущаспамру.

      – Я, конечно, понимаю, что правду говорить легко и приятно, – сказал он. – Но вот слушать-то ее тяжело и противно.

      – Ф-фух, все, извини, – отдышался я, утирая выступившие от хохота слезы.

      – Подводку не сотри, – ехидно посоветовал Пак. – А то тебя опять к стилистам загонят, и, кто знает, каким ты оттуда выйдешь на этот раз?

      – Отстань,