Бывают здоровые часы, а бывают часы больные, когда время еле тянется и глохнет, когда жизнь – настоящая жизнь – бурлит где-то вдалеке. Я посмотрела телевизор, поела и прибралась на кухне, бесшумно передвигаясь по флигелю. Наконец я позволила себе вернуться в комнату Уилла.

      Он пошевелился, когда я закрыла дверь, и приподнял голову.

      – Сколько времени, Кларк? – Подушка слегка приглушала его слова.

      – Четверть девятого.

      Уилл уронил голову и переварил услышанное.

      – Можно попить?

      В нем больше не было резкости, не было злости. Казалось, болезнь наконец сделала его уязвимым. Я дала ему попить и включила прикроватную лампу. Затем присела на край кровати и пощупала его лоб, как, наверное, делала моя мать, когда я была ребенком. Лоб все еще был слишком теплым, но не шел ни в какое сравнение с тем, что было.

      – У вас руки холодные.

      – Вы уже жаловались.

      – Правда? – похоже, искренне удивился он.

      – Хотите супа?

      – Нет.

      – Вам удобно?

      Я никогда не знала, насколько ему в действительности неудобно, но подозревала, что он делает хорошую мину при плохой игре.

      – Хотелось бы перевернуться на другой бок. Просто перекатите меня. Сажать не надо.

      Я перелезла через кровать и повернула его на другой бок, как можно осторожнее. От него больше не веяло зловещим жаром – только обычным теплом тела, согретого одеялом.

      – Что-нибудь еще?

      – Разве вам не пора домой?

      – Все в порядке, – ответила я. – Я остаюсь.

      На улице давно погасли последние отблески света. Снег за окном продолжал сыпаться. Отдельные снежинки купались в меланхоличном бледном золоте фонаря на крыльце. Мы сидели в безмятежной тишине и наблюдали за гипнотическим снегопадом.

      – Можно задать вам вопрос? – наконец спросила я.

      Его ладони лежали поверх простыни. Казалось странным, что они выглядят такими обыкновенными, такими сильными, – и все же совершенно бесполезны.

      – Вряд ли я смогу вам помешать.

      – Что случилось? – Я не переставала думать об отметинах на его запястьях. Это был единственный вопрос, который я не могла задать напрямую.

      – Как я стал таким? – Уилл открыл один глаз.

      Я кивнула, и он снова закрыл глаза.

      – Мотоцикл. Чужой. Я был невинным пешеходом.

      – Я думала, лыжи, или тарзанка, или что-нибудь в этом роде.

      – Все так думают. У Бога хорошее чувство юмора. Я переходил дорогу у своего дома. Не этого дома, – уточнил он. – Моего лондонского дома.

      Я взглянула на книги в шкафу. Среди романов – замусоленных томиков в бумажной обложке издательства «Пингвин букс» – встречались и книги по бизнесу: «Корпоративное право», «Поглощение», перечни незнакомых имен.

      – И вам пришлось отказаться от работы?

      – От работы,