Я не забуду необыкновенный день, когда

      «Лесов таинственная сень с печальным шумом обнажалась»,

      Шуршала под ногой осенняя листва,

      И лето к осени тихонько собиралось.

      И солнышко последние несмелые лучи

      Через листву в подлесок набросало,

      Я шел с мальчишками в поход в лесной тиши,

      Лишь пенье птиц покой тот нарушало.

      Мы шли в надежде место лучшее найти,

      Ночлег желанный, отдохнуть, была усталость.

      Стремились к речке, что бежала впереди,

      Казалось до нее дойти – такая малость.

      И вдруг на чем-то гладком подскользнулся я,

      И растянулся на земле, но не землей то было.

      Плита кладбищенская подо мной была,

      На четверть из земли плита та выходила.

      Я поражен был надписью на той плите,

      «А. Керн» потертой гравировкою на ней стояло,

      В висках вдруг запульсировала кровь во мне,

      Не верилось, что мне увидеть предстояло.

      О, Боже мой, «Я помню чудное мгновенье»[3]

      В затерянном лесу явилось вдруг передо мной,

      Написанное гением стихотворенье,

      Явилось в яви вдруг – я не был сам собой.

      Я растерялся, мысленно не мог собраться,

      В заброшенном лесу – и вдруг она.

      Не может красота в забвеньи затеряться,

      Ей в Пантеоне место, там лежать должна.