Наши за границей. Юмористическое описание поездки супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых в Париж и обратно. Николай Лейкин
Читать онлайн книгу.
веников не забудешь. Стыдно и сказать-то, сколько за уху отдали.
– Да ведь ты же, Петр Никитич, непременно живую стерлядь захотел, а у них стерляди дунайские, из Австрии, привозные…
– Ну, так что ж из этого? Стерлядка была меньше комариного носа.
– Потом рейнская лососина.
– Молчи! Не выгораживай грабителей… Грабители и грабители! И не понимаю я, чего мы, русские, туда едем? – продолжал жирный человек. – Да у меня в Москве полная чаша, в четырнадцати комнатах с бабой и с детьми живу, шесть человек прислуги, глазом моргни, так со всех ног бросаются на услугу; у подъезда рысак в пролетке на резинах, а кучер на козлах, что твой протодьякон. А я потащился в Париж, чтоб за двадцать франков в день в двух паршивых каморках существовать, по шестьдесят три ступени под небеса отмеривать, на дурацких извозчиках трястись. Да у меня в Москве каждый приказчик вдвое лучше живет, чем я в Париже жил. Утром проснешься, звонишь, звонишь, чтоб к тебе прислужающий явился, – когда-то еще он явится! Самоваров нет, квасу нет, бани нет, о ботвинье и не слыхали. Собачья жизнь, да и что ты хочешь! Напился ихнего паршивого кофею поутру – беги на выставку. Бродишь, бродишь, ломаешь, ломаешь ноги – обедать в трактир, а не домой. Сидишь в ихнем трактире и думаешь: «Батюшки! Не накормили бы лягушкой…» Поешь – сон тебя так и клонит. Тут бы прилечь да всхрапнуть, как православному человеку подобает, а ты опять бежишь, бежишь неизвестно куда, в какие-то театры…
– Зачем же ты бежал в театры? Ехал бы домой спать.
– Да ведь ты тащил, говорил, что вот такая и такая диковинка, нельзя быть в Париже и не видать ее…
– А ты мог не соглашаться и ехать домой.
– Да ведь с выставки-то пока до дому доедешь, да шестьдесят три ступени в свою комнату отмеряешь, так, смотришь, и разгулялся, сна у тебя как будто и не бывало. Да и в театре… Сидишь и смотришь, а что смотришь – разбери! Только разве какая-нибудь актриса ногу поднимет, так поймешь, в чем дело.
– Врешь, врешь, – остановил жирного человека усач. – В театрах я тебе обстоятельно переводил, что говорилось на сцене.
– Собачья жизнь, собачья! – повторил жирный человек и, кивнув на пустую бутылку рейнвейна, сказал усачу: – Видишь, усохла. Вели, чтоб новую изобразили. А то терпеть не могу перед пустопорожней посудой сидеть.
Русские люди
Николай Иванович подсел ближе к жирному человеку и его спутнику, усачу, и, сказав: «Очень приятно за границей с русскими людьми встретиться», отрекомендовался и отрекомендовал жену.
– Коммерции советник и кавалер Бездоннов, – произнес в свою очередь жирный человек и, указывая на усача, прибавил: – А это вот господин переводчик и наш собственный адъютант.
– Граф Дмитрий Калинский, – назвался усач и, кивнув в свою очередь на жирного человека, сказал: – Взялся вот эту глыбу свозить в Париж на выставку и отцивилизовать, но цивилизации он у меня не поддался.
– Это что устриц-то жареных не ел? Так ты бы еще захотел, чтоб я лягушек маринованных глотал! – отвечал жирный человек.
– Выставку