Спустя несколько дней после императорской свадьбы, к герцогу Коннелу Оленю тоже прилетели посланники. Но прибыли они не на драконах, а на грифонах, в большом количестве разводившихся в одноимённом герцогстве. С грифонами прилетели эмиссары императора в виде графа Гуго Льва, красного инквизитора Германариха и пары молчаливых ангелов. Столица герцогства Оленя, Хорнкрест, находилась совсем недалеко от Соколиного Гнезда, но Лайам решил, что прибытие посланников на грифонах придаст его словам более внушительный смысл.

      Хорнкрест был большой древней крепостью, за стенами которой вырос шумный город. Ещё во времена Ронана Великого это был богатый торговый пост, через который текли товары с запада на восток и с востока на запад. Герцоги Оленя из-за этого постоянно спорили насчёт пошлин с вольными городами, такими как Переправа Эридана или Листмур, который возродился из пепла Войны Клинка около четырёхсот лет назад.

      Коннелу Оленю никогда не нравилась придворная жизнь и поэтому он старался держаться подальше от имперской столицы, приезжая туда только в случае крайней необходимости. Когда его юная дочь Кейт недавно заболела, он одновременно опечалился и обрадовался, так как благодаря её болезни он смог отговориться от посещения свадебной церемонии Лайама и Анны. Была, правда, и ещё одна причина: он боялся оставлять без присмотра осиротевшую племянницу императора Гвендолин, которой едва исполнился год жизни и которая находилась на его личном попечении. Заговоры, слухи, тайные собрания постоянно плодились и размножались при дворах аристократов, и их жертвой вполне могла стать маленькая девочка, представлявшая собою угрозу устойчивости трона.

      – Папа, к нам гости, – сказала Дейдра, сестра-близняшка Кейт, расчёсывая свою длинную чёрную косу.

      – Да, я знаю, видел… – ответил герцог, стоя на балконе шестого этажа Хорнкреста.

      – Ты спустишься к ним?

      – А куда мне деваться? – вздохнул Коннел и, как он всегда делал при волнении, начал крутить в своей пышной чёрной бороде маленькие косички, за что его часто ругала жена, говоря, что это вредная привычка.

      – Так чего ты медлишь, папа? – спросила Дейдра слегка истеричным голосом, так похожим на голос покойной жены герцога, которая умерла из-за тяжёлого душевного заболевания. Заметив свой тон, девушка помотала головой, моргнула и продолжила: – Прости за это, эти голоса… Я совсем не выспалась.

      – Ничего, ничего, дочка, – герцог подошёл к дочери и погладил её по голове, от чего Дейдра расслабилась и глубоко вздохнула. Так часто мучившее её нервное напряжение временно отступило, так как присутствие отца позволяло ей оставаться в стабильном стоянии.

      «Эти гости не к добру, бойся, бойся перемен, Дейдра!» – зашептал кто-то в голове девушки. Голос был совершенно обезличен, не было понятно женщина ли это или неизвестный мужчина говорит с ней из небытия. Дейдра прикусила уголок губы и словно