На службе Отечеству!. Владимир Бушин
Читать онлайн книгу.
импонировала Сталину» (серия 38)… «Все советские генералы мечтали кого-нибудь разбить» (серия 35)… «Сталин вознамерился» (серия 60)… «События на фронте должны были остудить воинственный пыл Ставки» (серия 36)… «Гул победы исчез» (серия 47)… «В германском Генштабе смотрели фильм «Разгром немцев под Москвой». Интересно бы узнать их мнение» (серия 36)… Дескать, как они, должно быть, смеялись, ибо никакого разгрома-то не было и т. п.
Так писал Геббельс, и это понятно: он же был уверен в немецкой победе. Но эти-то хлюсты знают, что да, наши генералы рвались наступать, мечтали разбить и ведь наступали же до самого Берлина и разбили же, – и все-таки они ерничают, довольно потирают ручки, хихикают, хрюкают.
Красную Армию они именуют феодальной армией азиатской деспотии и презрительно сопоставляют не только с гитлеровской, но и с дореволюционной «императорской армией», и в обоих случаях – к великому позору для нас, советских людей.
Ах, императорская! Разве, например, можно вообразить, чтобы там кто-то кого-то ударил. Ни боже мой!.. Господи, значит, уже выросло поколение, которое не только Станюковича и Куприна, но даже «После бала» Толстого не знает. Ведь там уставные, узаконенные его величеством шпицрутены гуляют по спинам бредущих сквозь строй солдат под их нередко и предсмертные стоны: «Братцы, помилосердствуйте! Братцы!..» А ведь эти писатели в отличие от правдюков служили в императорской, знали ее. Да загляните хотя бы и в «Очерки русской смуты» Деникина. Уж он-то все знал доподлинно.
Деникин пишет не только об узаконенных наказаниях от розог до расстрела, но и о жалком существовании офицерства: «Среди служилых людей с давних пор не было элемента настолько обездоленного, настолько необеспеченного и бесправного, как рядовое русское офицерство. Буквально нищенская жизнь, попрание сверху прав и самолюбия; венец карьеры для большинства – подполковничий чин и болезненная полуголодная старость».
А еще и такая напасть: «Кадровое офицерство в большинстве разделяло монархические убеждения и было лояльно. Несмотря на это, после японской войны, как следствие первой революции, офицерский корпус был взят под особый надзор департамента полиции, и командирам полков периодически присылались черные списки, трагизм которых заключался в том, что оспаривать «неблагонадежность» было почти бесполезно» (Очерки русской смуты, гл. 1). Послужить бы этим патриотическим лоботрясам хоть годок в обожаемой «императорской», отведать бы им хоть разок березовой каши.
Но они, напомнив, что некоторые наши генералы действительно поживились за счет трофеев в Германии, продолжают верещать: «Можете ли вы себе представить, чтобы русский генерал, будучи пущен на постой, стащил серебряные ложки, картины, гобелены?» Вот оно что! Они считают, что Красная Армия пришла на постой в Германию. Опять приходится просвещать: мы пришли из разоренной немцами родной земли, где они оставили миллионы убитых наших детей, жен, родителей, где они разграбили все, что только могли – от Янтарной комнаты до чернозема