Музыка. Надежда Гладкая
Читать онлайн книгу.
Удастся ли дело?» А граф и отвечает: «Что вдовушка, так то ещё лучше. Деваться-то ей некуда, против денег не устоит. Нет у ней ничего. Впрочем, смотри сам. На неё уж Воронков виды имеет». «Так ведь Воронков уже всей столице рассказывает, что ты отдаёшь ему дочь свою» – говорит снова тот. «Так то ещё через год, – говорит граф, – а год-то ему надо чем-нибудь заниматься. Смотри, вздумаешь – так в эту субботу у меня приём. Действуй».
Тут уж, Варенька, я не могла терпеть долее и опрометью бросилась в свою комнату.
А у тебя нынче все эти персики, да записки, да доктор. И ты пропала, нигде тебя сыскать не могла, пока уж не пошла подряд по всем комнатам. Думала, увезли они тебя куда-нибудь.
– Так и увозят вот, – отвечала Варенька, – завтра же, в имение маменькиных родителей. Я Вам буду писать каждый день в Москву.
– Может, так и лучше, птичка моя. Спрячешься там, а дальше, глядишь – что-нибудь переменится.
Обнявшись ещё раз и утерев слёзы, они пошли в храм. При входе встретился им опять Георгий Иванович. Варенька вся была погружена в свои мысли, кивнула Лихому и прошла. Елена Николаевна свои чувства от этой встречи много потом обдумывала.
Обычное дело: человек, видно, тоже любил эту церковь. Вполне просто, что он бывает там. Но отчего-то у неё возникло странное чувство определённости, как будто это так должно было быть, как будто ожидалось. Впрочем, любое чувство наше трудно определить словами. Всё будет не точно. Как бы то ни было, Елена Николаевна почти обрадовалась встрече с Лихим.
Георгий Иванович опять дождался женщину, и она снова согласилась прокатиться. Варенька поехала с матерью домой. Елена Николаевна и Лихой какое-то время молчали. Никогда прежде она не замечала в себе, что разглядывает оценивающе внешность мужчины. Она ловила себя на мысли о том, что у него красивые, шальные, соблазнительные глаза, что ей нравится, как он смотрит на неё, что у него красивые губы, которые не портятся густой тёмной бородкой и усами и не прячутся в них. Ей казалось, что и он смотрит на неё оценивающе и одобрительно.
Потом, словно опомнившись, она ужасалась своим мыслям, называла их гнусными, удивлялась, как могли они прийти к ней, женщине, совершенно далёкой от всего приземлённого, но, в то же время, здравомыслящей. В конце концов, она сделала один, единственно подходящий здесь вывод: она влюблена! Эта мысль потрясла её ещё больше! При её характере, в её возрасте, в теперешней ситуации, после таких разговоров, от которых само понятие «мужчина» вызывает в ней неприязнь, при её заботах – осиротевшие дети, безденежный дом – она позволяет себе подобное легкомыслие.
Но от этого-то легкомыслия ей становится легче, радостнее. И от того, что это всё лишено какой-либо логики, ей делается озорно, молодо и беззаботно. И это притом, что собеседник её не очень молод, и, кроме губ и глаз, ничего озорного в нём нет. Или она просто одурела от своих забот, одиночества, пошлых нападок, что хватается за какие-то