Пролог

      Пегги Салливан откинулась на подушки.

      – Больше всего мне жаль зрения, – сказала она молодой женщине, сидевшей у ее постели. – Я не слишком беспокоилась, когда отказали ноги: все равно ходить пешком теперь слишком утомительно. В прошлом месяце я оглохла на правое ухо и тоже не жаловалась, но зрения, если честно, мне не хватает.

      Женщина склонилась к ней и потрепала по руке:

      – Спасибо тебе за твою доброту, Кей. За то, что пришла почитать мне.

      – Я делаю это с удовольствием.

      – Но тебе, моя милая, должно быть, нелегко приходить сюда, – продолжала Пегги.

      Кей задумчиво посмотрела на нее и ответила не сразу.

      – Сначала было нелегко. Мне везде чудилась мама. Как она сидит в оранжерее и любуется садом или разливает чай в гостиной…

      – Нам всем ее очень не хватает. Ей так нравилось заботиться об окружающих – точь-в-точь как тебе.

      Кей кивнула:

      – В детстве она часто в шутку называла меня мамочкой.

      Пегги улыбнулась, а потом словно смутилась:

      – Никак в толк не возьму, как тебя угораздило найти работу в «Барнум и Мейсон»?

      – Там мне сразу предложили место, – пожала плечами Кей. – Я и согласилась. Думала, это ненадолго. Я надеялась…

      – …что твои рисунки непременно кто-нибудь оценит, – перебила Пегги.

      – Да.

      – Только, видимо, этот кто-то не слишком торопится.

      Обе замолчали, и Кей стала смотреть в окно. Палата Пегги находилась на первом этаже «Сосен». Из окна открывался вид на общественный сад, засыпанный рано выпавшим снегом.

      «Несчастные цикламены держатся изо всех сил, но еще один снегопад – и они будут погребены заживо», – подумала Кей.

      «Погребены…»

      Ее бросило в дрожь. Месяца не прошло с тех пор, как маму, скоропостижно скончавшуюся от тяжелой болезни, похоронили на местном кладбище. Ей только что исполнилось шестьдесят семь – совсем нестарая женщина по нынешним меркам, и Кей не могла выразить, как по ней скучала. Может быть, поэтому и приходила к Пегги. Они познакомились, когда Кей навещала мать в клинике, и сразу подружились. Обе до глубины души восторгались романами Джейн Остин, и, однажды обнаружив, что Пегги ослепла (обстоятельство, которое той очень хорошо удавалось скрывать), Кей предложила читать ей вслух. Кроме нее, Пегги, по-видимому, никто не навещал, и Кей чувствовала, что теперь уже неловко перестать ездить в «Сосны».

      – Как мне жаль, что я не могу взглянуть на твои рисунки, – неожиданно сказала Пегги.

      – И мне очень жаль.

      – Расскажи о своих новых работах.

      – Из новых у меня всего одна. В конторе вечная суматоха и…

      – Этот мошенник Роджер опять задерживает тебя допоздна?

      Кей грустно улыбнулась:

      – Я помню его еще мальчишкой. И с отцом его была знакома. Мы жили на одной улице. Оба хулиганы – что один, что другой. Но ты ему спуску не давай, Кей!

      – Я и не даю.

      Пегги кивнула:

      – Если станет слишком на тебя наседать, я с ним перемолвлюсь словечком! У меня где-то есть номер сотового одного из них. Стоит мне только позвонить…

      – Нет-нет, не надо никому звонить!

      Пегги приподнялась, и Кей встала, чтобы поправить подушки.

      – Ну же, расскажи о своем рисунке.

      Выражение лица у Кей стало мечтательным.

      – Помните последнюю сцену из «Доводов рассудка», которую мы недавно читали? Где Энн Эллиот и капитан Уэнтуорт впервые встречаются после его долгой отлучки?

      – Обожаю этот эпизод! – воскликнула Пегги, покраснев от удовольствия.

      – Я выбрала момент, о котором Джейн Остин пишет: «Энн обуревали тысячи разных мыслей»[2].

      – Изумительно! – подхватила Пегги.

      – И потом: «Он поклонился; она присела».

      – Да, да! Я так живо себе это представляю! Все те скрытые чувства, которые они по-прежнему испытывали друг к другу! Вот бы это увидеть!

      – Меня всегда завораживало мгновение, когда они встречаются взглядами, – подхватила Кей, заправляя за ухо прядь волос медового оттенка. – Оно мимолетное, но в нем столько заключено!

      – Какую же сцену ты возьмешься иллюстрировать теперь?

      – Какую-нибудь в Лайм-Реджисе. Хочу запечатлеть его великолепную набережную и изгиб Кобба[3]. До чего же мне хочется там побывать…

      – А ты никогда не была в Лайме?

      – Нет, – ответила Кей задумчиво. – Всегда мечтала поселиться