Дорогая моя Адела, глупая ты гусыня!

      Ты, должно быть, уже получила мои письма с Гибралтара и из Александрии и знаешь, что я не погибла в морских пучинах. Ужасно скучаю по тебе, но все равно, так приятно вернуться в Индию. Как бы я хотела, чтобы ты была сейчас здесь, рядом со мной.

      Приезд в разгар Сезона обернулся для меня ужасной скукой – душными гостиными, бесконечными обедами и танцами с одними и теми же унылыми ритуалами ухаживания в исполнении одних и тех же в равной степени измученных одиночеством мужчин и отчаявшихся женщин, одинаково глупеющих от римского пунша. Я взяла за обыкновение сообщать занудным, старомодным джентльменам о том, что вовсе не против выпить и покурить, и предупреждать непристойных сквернословов, что они имеют дело с преданной исследовательницей Библии. Тебя это шокирует? Маму это ужаснуло бы, но до сих пор мне удавалось счастливо избегать каких-либо предложений, а значит, мой план работает. Родители озадачены тем, что у меня так мало предложений, я же храню молчание, предпочитая притворяться, что не понимаю, в чем дело. Жду не дождусь марта, когда мы отправимся в горы, и тогда я вырвусь на свободу – вдалеке от городов, на лоне дикой природы, предоставленная самой себе. Я прослышала об одной не испорченной цивилизацией деревушке под названием Масурла и вдохнула воздух свободы. Я счастлива вернуться в Индию, но толпа слуг, которые все время нас окружают, воскрешает в моей памяти тревожащие воспоминания. Как-то, когда мне было лет шесть, я случайно заскочила в душную кухню, которая находилась за нашим домом в Калькутте, и увидела там мою няню Ясмин, которая стояла, склонившись над медленно кипевшим на огне котлом. Меня это удивило, потому что Ясмин была индуисткой и обычно избегала заходить на кухню, которую считала нечистой. Это было то место, где наша повариха-мусульманка готовила мясо, в том числе и говядину. И все же Ясмин пришла туда.

      Мне хотелось взять на кухне немножко чата из гуавы, а получилось так, что я застала Ясмин, когда она вынимала руку из погребальной урны, сделанной из лунного камня. Она медленно повернула голову в мою сторону и взглянула на меня, свою молодую госпожу – маленькую леди, – вынимая из урны щепотку пепла. Некоторые индуисты под влиянием чувств хранят у себя немного пепла своих дорогих любимых. Эту урну из лунного камня я видела в руках Ясмин неделей раньше, когда она, вся в слезах, возвращалась с церемонии кремации Викрама. Викрам был одним из наших многочисленных носильщиков, и мне он запомнился лежащим на помосте, укрытым ковром из бархатцев и роз, подготовленным к кремации. Я вопросительно смотрела на Ясмин, ее рука замерла над котлом с готовящимся рагу, пальцы сжимали щепотку пепла Викрама.

      Зная, что я ни за что не стала бы ее предавать, моя любимая няня Ясмин разжала пальцы, позволив пеплу просыпаться в котел. Я наблюдала за тем, как он опускался в котел, смешиваясь с нашим обедом. Она улыбнулась мне, и я ответила ей улыбкой. Ясмин будила меня по утрам поцелуем и пела песенку на ночь. Она подарила мне