Деваться было некуда. Через пару дней я пришел в школу. Чуть ли не в тот же класс, где когда-то сам сидел за партами. Тут, конечно, многое изменилось. Появились всякие электронные доски, проекторы, которых в наши годы не было даже близко. Парты стали другими. Но стены-то все равно остались прежними!

      Вот в этом коридоре я споткнулся и разбил голову о колонну. Тогда еще пришлось идти в травмпункт. Здесь перепрыгивал через несколько ступенек и всегда старался поставить рекорд – чем выше, тем, почему-то лучше. А вот тут портфелем случайно разбил оконное стекло. В общем, было что вспомнить.

      – Я полезла в школьные архивы и нашла старую фотографию с той самой церемонии двадцатипятилетней давности, – заговорила Вера Михайловна. – Все совпадает. Вот закладная доска, вот капсула, вот ваш класс… У Вас такой фотографии нет?

      Я отрицательно замотал головой и взял в руки старую черно-белую фотографию – края чуть обтрепаны и загнуты по бокам. С неожиданной теплотой вспомнил, что так всегда бывало после глянцевания – фотографии изгибалась внутрь, словно качели. Вот он, настоящий глянец.

      Чуть приглядевшись, убедился, что Вере Михайловне немногим больше лет, чем моему сыну. Значит, юношеский максимализм ещё ушёл не совсем. Или в данном случае – девический.

      Опять переключил внимание на фотографию. На снимке был наш класс на крыльце школы. И я, естественно, среди всех – третий слева в верхнем ряду. Мы смотрим в объектив и делаем все, что положено в таких случаях: не очень естественно улыбаемся, хмуримся, пытаемся угадать наиболее удачный поворот головы. В общем, занимаемся тем, что на самом деле не так уж и важно.

      Может показаться, что на фотографии мы вглядываемся в наше будущее. Но на самом-то деле вряд ли кто-то из нас тогда думал о будущем. Да в шестнадцать лет иначе и не бывает. В этом возрасте в голове вертятся совсем другие мысли. Тут уж не до будущего.

      Снимок действительно был сделан в день нашего последнего школьного звонка. Думаю, что тогда мы в последний раз были вместе всем классом, а спустя всего несколько дней разъехались, разлетелись кто куда, и, сказать по правде, не очень-то из-за этого переживали.

      – По-моему, люди не слишком любят разглядывать свои фотографии из далекой юности. Многое кажется наивным, не всегда приятным для воспоминаний. По доброй воле я бы за ней не полез, – произнес я, возвращая фотографию.

      – Это в Вас говорят ваши… – учитель запнулась, подбирая слово.

      – …юношеские комплексы? – скептически продолжил я.

      – Скажем так, проблемы. Нерешенные. Это значит, что Вы до сих пор не смирились со своим прошлым. С тем, что было, – сказала она, словно вынесла мне приговор. Но потом улыбнулась. – Да Вы не расстраивайтесь, так ведь у всех. Или по крайней мере, у многих.

      Потом добавила:

      – Я сделала копию снимка. Оцифровали и распечатала. Возьмите.