*

      Октябрь Двадцать Девятое выдался таким днем, таким днем: светлоденность во вуали пасмурной: Осень расцвела. Молодость была единственным украшением а Ветер в голове приглаживала волосы пыльные мне, поднимала подолы пуританкам, навязывала шарфы деревьям на места небесчувственные, отыскивала одиночек в пустыне и пускала песок пустынный в волосы нам – чтоб обернулись равными по-обратную-сторону-взгляда: одиночки находили шарфы и, один другого, недруг – недруга, друг – друга; Ветер утешала мне час сей (недозволительно, произошедшее недозволительно, пусть молодость скоротечна; роза в брошке – преходящесть материй в руках и явлений – в памяти): знакомила с покинутыми и покинувшими, рисовала обнажения дев годов моих – и старше – что ходят в ночи в нижнем, а выходятъ в плаще-мантии-одеяниях чей элемент важнейший – обнажение. Прошлости истязали – «Незачем» – наблюдатель и испытуемый теснились в теле – «Нельзя» – и сердце порочное – «Меня нет» – изникало над ростком святости – «Я суть облако над телом» – руки взывали к Небесам (низа превосходимы – осязаймы); листва кочевала с древес до родни сугробившейся, мы благодарили книги за содержание строк в разрозненности собранностей – за удержание строкословостроф во самовсесоитии, прохлада взывала к дому, День знаменовался Ночью, дабы увековечиться в орнаментах прозы что навевается в ночи.